Трое сыщиков, не считая женщины
Шрифт:
Приходу оперуполномоченного Андрей Владиславович явно обрадовался, ему хотелось разговаривать, общаться. Однако уже после первых вопросов Щеткина на лице генерал-лейтенанта появилось смущенное выражение. Он быстро почувствовал, что ничем не может помочь следствию. Несколько человек будут трудиться из-за его персоны, возможно, даже подвергать себя опасности, тратить время. Ему хотелось бы рассказать что-нибудь путное, облегчить им работу, но не получалось.
— Вы не комплексуйте, Андрей Владиславович, — успокоил его Щеткин. — Любые ваши слова полезны для следствия.
— Младший лейтенант Гайворонский. По-моему, пять лет лишения свободы.
— Какое преступление он совершил?
— Жестоко избил молодого солдата-срочника.
— Это была неожиданность или вы раньше замечали у лейтенанта садистские замашки?
— Полная неожиданность. Виктор был грубым, конечно, страшный матерщинник, только прежде рукам волю не давал. А тут будто с цепи сорвался. Так пацана отметелил, что бедняге пришлось и почку удалять, и селезенку оперировать, короче говоря, тот инвалидом остался.
— Что послужило причиной конфликта?
— Никто не знает. Сам Гайворонский утверждал, что на него затмение нашло.
Петр скептически хмыкнул:
— Глядишь, на свободе снова найдет?
— Медэкспертиза признала его вменяемым. Суд приговорил к пяти годам тюрьмы. По моим расчетам, уже должен выйти.
— Узнавали, чем он сейчас дышит? — осведомился Щеткин.
— Увы, нет. Не такой уж я слуга царю, отец солдатам, как следовало бы… — криво улыбнулся Свентицкий. — Мог бы поинтересоваться его судьбой, да вот не знаю о нем, нынешнем. Второй из сильно мною обиженных — некто Вертайло. Это более опасный тип. И хотя изрядно трусоват, но мужичок себе на уме. Если что где плохо лежит, мигом приберет к рукам. За ним не заржавеет.
— Иван Игнатьевич Юшин рассказывал, что недавно этот Вертайло приезжал в питомник «Красная звезда», какую-то провизию привозил. Не знаю, для собак или для людей.
— Так вы Юшина видели? — оживился Андрей Владиславович, и на его лице появилась улыбка. — Вот славный человек. Личность! Не винтик. Из тех, на ком земля держится. Он же зрение потерял! А раньше у полковника такая присказка была: когда человек не нравится, он сразу: «Глаза бы мои его не видели». Вот про Вертайло Иван Игнатьевич с первого дня появления прапорщика у нас так отзывался. Сразу его раскусил. А тот наглый тип, оружием торговал почем зря, патронами. Ну, попался в конце концов. До того обнаглел, что действовал практически в открытую, при свидетелях. В ногах потом валялся, умолял простить. Я — ни в какую. Веры у меня этому Вертайло ни на грош не было.
— Проверим его.
— Проверьте. Быстро убедитесь, что, в принципе, он трусоват. Но не большого ума человек. Легко попадает под чужое влияние. Поэтому если вокруг него оказались какие-нибудь бандюги, он запросто мог перенять их замашки. Он восприимчив ко всем у плохому.
— Кроме этих двоих еще кого-нибудь подозреваете? В первую очередь нужно обратить внимание на жителей Москвы и Подмосковья.
Андрей Владиславович попросил подать ему стакан минералки, попил, после чего сказал:
— Москвичей было мало, а из Подмосковья многих присылали. Поэтому и получается, что и Вертайло, и Гайворонский — оба под рукой. Что касается непосредственно Москвы, тут, пожалуй, нужно назвать Сергея Легостаева. Казалось, парень как парень — и вдруг попадается на вымогательстве. Переодевался в милицейскую форму, выезжал на трассу и сдирал штрафы с проезжающих частников. Психология таких водителей хорошо известна: никто же не станет проверять у гаишника документы. Им бы побыстрей отвязаться. Рады заплатить, чтобы ехать дальше. Вот Легостаев этим и пользовался.
Врач уже второй раз заглянул в палату, давая понять, что следует оставить больного в покое. Щеткин встал:
— Спасибо, не буду вас больше утруждать. Желаю, Андрей Владиславович, скорейшего выздоровления. Когда у нас будут вопросы, снова обратимся к вам.
— Буду рад помочь. Хочется распутать этот клубок.
— Есть еще один деликатный момент, — замялся оперуполномоченный. — В расследовании вашего дела принимают участие сотрудники частного детективного агентства «Глория». Они сразу не сказали, чтобы не волновать вас…
— Мы заплатим, — перебил его генерал-лейтенант, понявший, о чем идет речь. — Можете сразу взять деньги у жены.
— Сразу не обязательно. Потом оформим.
— Кредит так кредит. С деньгами проблем не будет. Я никогда не ходил в должниках.
Утром Меркулову позвонили из военной прокуратуры и сказали, что хотят показать ему результаты допроса сержанта Алферова с помощью детектора лжи. Договорились, когда военные к нему приедут. Сразу после этого Константин Дмитриевич позвонил Турецкому:
— В семнадцать часов ко мне привезут записи полиграфа при допросе Алферова — водителя генерал-лейтенанта.
— Они что, по-прежнему занимаются этим делом?
— А как же иначе?! И будут заниматься. Вдобавок охранник же Свентицкого ранен, он офицер вневедомственной охраны. Приезжай, тоже посмотришь. Обсудим.
— Костя, этот детектор лжи — чепуха на постном масле. Там все зависит от человека, который задает вопросы. Вернее, от его наблюдательности.
— Но ведь аппарат тоже выдает какие-то данные, есть запись. На всякий случай нужно посмотреть.
— Пускай тогда Щеткин тоже приезжает, — буркнул Александр Борисович. — Майор все-таки штатный сотрудник МУРа, а со мной мороки не оберешься, мне пропуск выписывать придется.
— Ну, хватит жеманиться! Выпишу тебе временный, хоть на месяц, хоть на три. Куда ты теперь от нас денешься. Да и нам без тебя неуютно. Так что жду.
Хотя Турецкий не показал вида, его обрадовал этот звонок. Он по-прежнему чувствовал себя частичкой системы, именуемой Генеральной прокуратурой, и ему было приятно, что его не отторгают. Александр Борисович уже намеревался сегодня вечером выехать в Самару, чтобы пройти по следам пропавшей церковной чаши. Однако после приглашения Меркулова решил отложить поездку на денек.