Трое в джунглях, не считая блондинки
Шрифт:
Уже четыре лета и четыре зимы [2] жили ювелиры [3], отец и сын, в их селении. Зиму назад Шиай прошел Обряд Взросления, и теперь его уши были проколоты. Он так и не рассказал, что именно было с ним в ту неделю, которую он провел у жрецов. Но вышел он оттуда похудевшим и действительно повзрослевшим. И очень красивым. Апони не находила себе места, пока его не было. Мамы отругали ее за испорченный плащ, который она выткала недостаточно усердно, и его пришлось оставить дома, потому что никто бы его не взял. Зато Апони точно знала, что эту неделю он не ходил к вдове Аяше. Конечно, глупо было злиться. Женщина
Ей протянул руку сам сипе. Нельзя смотреть на сипе. Но Апони всё еще была на коленях, и она же не прямо. Чуть-чуть, краем глаза. Никто не заметит.
Он казался огромным в своем высоком головном уборе из золота и перьев. Его широкие плечи и грудь были покрыты чеканными золотыми пластинами. На груди висели тяжелые ожерелья, а руки были усыпаны браслетами. И даже само тело, казалось, отливало на солнце золотом. Его мужское естество было слегка прикрыто разрисованным коротким полотнищем, демонстрируя всем, что сипе способен сопротивляться женским прелестям [4].
Хеке помогли девушке подняться, и сипе водрузил на ее голову диадему с месяцем, рожки которого торчали вверх, а плечи ее укрыл плащ до самой земли. Никто, кроме сипе и жриц-девственниц, не удостаивался такой чести. Ее отметил Суа. Она станет жрицей [5]. Сипе уводил победительницу, и толпа расступалась перед ними, низко кланяясь. Слезы отчаяния потекли по щекам Апони. Она столько тренировалась! Она так старалась! Папа будет так разочарован…
Она прерывисто всхлипнула, пытаясь сдержать рыдания.
Сипе и зрители уходили прочь от озера.
Сын ювелира поднялся и протянул Апони руку, помогая встать.
— Не плачь, — говорил он, придерживая одной рукой девушку за талию, а другой вытирая слезы. — Я так рад, что ты не победила. Я так боялся, что ты победишь!
— Как ты так можешь?! — обиделась Апони, вырываясь из его хватки и отступая.
И поймала на себе жаркий, жадный взгляд Шиайа.
Девушка тут же вспомнила о плаще, которым укрывал ее сын ювелира, подняла его с земли и прикрылась спереди, придерживая его руками.
Шиай поднял взгляд о груди к ее глазам.
— Если бы ты победила, я бы навсегда тебя потерял, — тихо сказал он.
И замолчал.
Апони тоже молчала. Она боялась неловким движением спугнуть бабочку удачи.
— Это я сделал для тебя. — Шиай стал разматывать шнурок на запястье, и Апони заметила на нем тунхос девушки.
Тунхос была удивительно тонкой работы. Шиай был настоящим мастером, несмотря на юный возраст. Подвеска изображала Юбекайгуайю, юную богиню плодородия, с двумя стеблями маиса в руках.
Ювелир осторожно надел шнурок на шею Апони и подвеска опустилась ей на грудь.
— Это ты, — тихо, словно смущаясь, произнес Шиай.
Апони покраснела.
— Уходите, — прервал их знакомый звенящий голос. — Вам нечего тут больше делать.
Девушка повернулась, зная, что увидит за спиной Матхотопа, племянника жреца, который, казалось, возненавидел ее с первой же минуты, как увидел: тогда, при закладке дома Шиайа и его отца. Всякий раз, когда они встречались,
— Прикройся, недостойная! — он вырвал плащ из ее рук, на секунду зацепившись выжигающим взглядом за наготу девушки, и швырнул в нее полотнище.
Апони попыталась укутаться в короткий плащ, но пальцы дрожали, и от волнения выходило плохо.
— Мы уходим, — склонил голову Шиай, и одернул ее плащ сзади так, чтобы прикрыть тканью обнаженные ягодицы девушки. — Простите, хеке.
Апони склонила голову в знак покорности, и Шиай потянул ее за собой от озера.
Только почему-то Апони показалось, что гнев жреца от этого не уменьшился.
_____________________________
[1] Хеке — жречество.
[2] Климатические условия центральной Колумбии довольно равномерны. И сельскохозяйственный год (а всего у муисков было три варианта летоисчисления, сельскохозяйственный год примерно равен нашему календарному) включал два периода дождей (2 зимы) и два засушливых периода (2 лета). Первый период дождей приходился на период с марта по май, второй включал сентябрь, октябрь и ноябрь.
[3] Об этом нужно было в первом сне еще рассказать.)) Легенда об Эльдорадо связана именно с муисками. И конкистадоры рассчитывали захватить в будущей Колумбии безграничные золотые копи. Но, увы, муиски не добывали золото сами. Они выменивали их у соседей. Зато ремесленничество, особенно — ювелирное мастерство, было развито у них очень высоко. Ювелиры были на особом положении, хотя их статус были ниже, чем у правителей, жрецов, глашатаев (придворных) и военноначальников.
[4] Пост правителя был наследственным, он переходил к сыну старшей сестры. Но в случае, если наследство оказывалось спорным, то все претенденты проходили суровое испытание. Раздетыми они вставали на помост, на котором начинали танцевать обнаженные девушки. Кто дольше всех не выдавал признаков сексуального возбуждения, тот и побеждал. Зато потом правителю дарили самых красивых девушек, и «штат» его наложниц насчитывал от 100 до 500 голов (и прочих полезных женских частей тела).
[5] Индейцы муиски очень почитали бег. Они устраивали в честь великих богов состязания по бегу среди девушек-девственниц вокруг священного озера Гуатавита. Дистанция, которую бежали обнаженные девушки, была более 22 км. На состязание в качестве зрителей и болельщиков стекались жители окрестных селений. Победительница считалась отмеченной богами и принималась жрицей-весталкой в храм Суа.
21. Келли
Неясный сумрак раннего утра тонул в тумане. Сквозь молочное марево проступали силуэты кривых стволов, словно это были не деревья, а зловещие чудовища. Картинка из классического ужастика: девушка убегает от неведомой напасти, поразившей весь лагерь, пробирается сквозь мглу, вздрагивая от каждого шороха, вскрикивая от прикосновения каждой ветки, и-и-и…
…И мне хватило ужастиков в лице Матхотопа. Маньяк как он есть. А здесь маньяков нет. Я сказала — нет! И все эти глупости про яды и отравителей Брайан придумал. Специально чтобы меня запугать. Единственный в округе маньяк — он сам. И у него явно не убийства на уме.