Трое в лодке, не считая собаки

Клапка Джером Джером

Это был труп женщины. Она легко покоилась на воде; лицо ее было спокойно и нежно. Его нельзя было назвать прекрасным; оно слишком рано состарилось, было слишком худым, изможденным. Но несмотря на печать нужды и страданий, оно все-таки было кротким, милым; на нем застыло то выражение расслабленного покоя, которое, случается, снисходит на лица больных, когда, наконец, боль покидает их.

К счастью для нас — у нас не было никакого желания здесь застрять и околачиваться по следственным кабинетам — какие-то люди на берегу тоже заметили тело и избавили нас от заботы о нем.

Впоследствии мы узнали историю этой женщины. Разумеется, это была старая

как мир, банальнейшая трагедия. Женщина любила и была обманута — или обманулась сама. Так или иначе, она согрешила — с нами это по временам случается; семья и друзья, как и следовало ожидать, возмущенные и негодующие, захлопнули перед ней свои двери.

Брошенная бороться с судьбой одна, с ярмом позора на шее, она опускалась все ниже и ниже. Какое-то время она, вместе с ребенком, жила на двенадцать шиллингов в неделю, которые получала работая по двенадцать часов в день; шесть шиллингов она платила за содержание ребенка и пыталась удержать душу в теле на остальное.

Шесть шиллингов в неделю связывают душу с телом не очень крепко. Соединенные только такими непрочными узами, они все время норовят избавиться друг от друга. И вот в один день, наверное, боль и угрюмая беспросветность предстали перед ней как никогда ярко и ясно, и этот глумливый призрак испугал ее. Она обратилась к друзьям с последним призывом, но за холодной стеной благоприличия голос заблудшей парии не был услышан. Тогда она отправилась повидать ребенка; она взяла его на руки и поцеловала, безжизненно и безотрадно, не выдавая никакого чувства, а потом, вложив в ручонку коробку грошовых конфет, купила на последние деньги билет и уехала в Горинг.

Может быть, самые горькие воспоминания ее жизни были связаны с лесистыми берегами и ярко-зелеными лугами у Горинга; но женщины странным образом всегда прижимают к сердцу нож, который нанес им рану. А может быть, к горечи примешались солнечные воспоминания о самых сладких часах, проведенных здесь в тени зарослей, где деревья склоняют ветви к земле так низко.

Весь день она бродила по прибрежным лесам, а когда наступил вечер, и серые сумерки раскинули над водой свою печальную мантию, она простерла руки к молчаливой реке, которая знала ее печали и радости. И река приняла ее в нежные свои объятия, и приютила ее истомленную голову у себя на груди, и утолила боль.

Так согрешила она во всем — и в жизни, и в смерти. Боже, помилуй ее! И всех других грешников, будь таковые еще.

В Горинге, на левом берегу, или в Стритли на правом, или в обоих сразу, очень мило провести несколько дней. Водный простор здесь, до самого Пенгборна, так и манит пуститься в солнечный день под парусом, или пройтись под луной на веслах; места повсюду вокруг здесь полны очарования. В этот день мы собирались добраться до Уоллингфорда, но прелестный улыбчивый лик реки соблазнил нас, чтобы немного здесь задержаться. И мы, оставив лодку у моста, отправились в Стритли и позавтракали у «Быка», чем Монморанси оказался весьма удовлетворен.

Говорят, что холмы с обеих сторон реки здесь некогда соединялись и преграждали дорогу тому, что сегодня является Темзой, и что река тогда заканчивалась у Горинга, образуя огромное озеро. Я не в состоянии ни опровергнуть, ни подтвердить эту версию. Я ее просто сообщаю.

Стритли — старинный город, возникший, как большинство прибрежных городов и деревень, еще в саксонские и бриттские времена. Если вы можете выбирать где остановиться, то Горинг совсем не такое славное место как Стритли; но по-своему он тоже сойдет, и он ближе к железной

дороге (на случай если вы собираетесь улизнуть из гостиницы не заплатив по счету).

Глава XVII

Стирка. — Рыба и рыболовы. — Об искусстве ловить рыбу на удочку. — Честный удильщик на муху. — Рыболовная история.

Мы задержались в Стритли на два дня и отдали платье в стирку. Сначала мы попробовали постирать его сами, в реке, под управлением Джорджа, но потерпели провал. Провал — это еще мягко сказано, потому что после стирки проблема только усугубилась. До стирки наше платье было очень, очень грязным, что правда то правда. Однако его еще можно было носить. А вот после стирки… В общем, река между Хенли и Рэдингом стала намного чище после того, как мы постирали в ней платье. Всю грязь, которая содержалась в реке между Хенли и Рэдингом, во время Стирки нам удалось собрать и уместить в одежду.

Как сказала нам прачка в Стритли, она чувствует себя просто обязанной просить тройную цену за такую работу. Она сказала, что это была уже не стирка, а какие-то земляные работы.

Мы безропотно оплатили счет.

Окрестности Стритли и Горинга — крупный центр рыболовства. Рыбная ловля здесь просто на славу. Река здесь просто кишит щукой, плотвой, ельцом, пескарем и угрем; здесь можно сидеть и удить с утра до вечера.

Кое-кто так и делает. Только никогда ничего не ловит. Я не знаю ни одного человека, который смог бы в Темзе что-то поймать (кроме головастиков и дохлых кошек), но в этом случае рыбная ловля уже не при чем. Местный «спутник рыболова» о возможности здесь что-то выловить даже не заикается. «Ареал благоприятен для рыбной ловли» — все что там сказано; и я, судя по тому что здесь видел, готов это заявление поддержать.

В мире больше нет такого места, где можно было бы столько удить. Есть рыболовы, которые приезжают сюда на весь день; есть такие, кто остается здесь на весь месяц. Если хотите, можете здесь поселиться и удить целый год — результат будет тот же.

«Руководство по рыбной ловле на Темзе» гласит, что «в этих местах ловятся также молодые щуки и окуни», но в этом Руководство по рыбной ловле неправо. Щуки и окуни в этих местах водятся, это я знаю наверняка. Вы можете наблюдать, как они носятся косяками; когда вы гуляете на берегу, они наполовину высовываются из воды и разевают рты в надежде получить печенье. А если вы идете купаться, они толкутся вокруг, путаются под ногами и выводят вас из терпения. Но чтобы они «ловились», будь то на червяка или еще как-нибудь подобным образом — сейчас.

Сам я рыболов неважный. В свое время я уделил немало внимания данной проблеме и, как мне казалось, добился определенных успехов. Но бывалые люди сказали, что настоящего рыболова из меня не получится, и посоветовали мне это дело бросить. Они сказали, что у меня в высшей степени точный бросок и я, как видно, обладаю нужной смекалкой и ленью в той степени, которая требуется. Но они были убеждены, что никакого рыбака из меня не получится никогда. Для этого у меня не хватает воображения.

Они говорили, что для поэта, сочинителя бульварных романов, репортера или еще чего-нибудь в этом роде я мог бы сойти. Но для того чтобы занять какое-либо положение среди рыболовов на Темзе требуется куда больше фантазии, смелости и изобретательности, чем есть у меня.