Трое в лодке (не считая собаки)
Шрифт:
КОТИЩЕ. Пустяки, рад служить. Вам действительно ничего не нужно?
МОНМОРАНСИ (по-прежнему отступая). Нет, нет, благодарю... Вовсе нет... Вы очень любезны! Всего доброго.
КОТИЩЕ. Всего доброго.
После этого Котище поднялся и продолжил свой путь, а Монморанси, тщательно спрятав то, что он называет хвостом, вернулся к нам и занял малозаметную позицию в арьергарде.
До сих пор стоит только сказать Монморанси: «Кошки!» — он съеживается и умоляюще смотрит, словно бы говоря:
— Не надо! Пожалуйста.
После завтрака мы отправились на рынок и запаслись провиантом еще на три дня. Джордж объявил, что нам нужно взять овощей — не есть овощи вредно для здоровья. Он добавил, что овощи легко готовить и что об этом он позаботится сам; мы купили десять фунтов картофеля, бушель гороха и несколько кочанов капусты. В гостинице мы нашли мясной пудинг, два пирога с крыжовником и баранью ногу; а фрукты, и кексы, и хлеб, и масло, варенье, бекон, яйца и все остальное мы добывали в разных концах города.
Наше отбытие из Марло я считаю одним из наших величайших триумфов. Не будучи демонстративным, оно в то же время было исполнено величия и достоинства. В каждой лавке мы требовали, чтобы покупки не задерживались, но отправлялись с нами немедленно. Никаких этих ваших «Да, сэр, отправлю все сию же минуту; мальчик будет там раньше, чем вы, сэр!». Сиди потом дурак дураком на пристани, возвращайся в каждую лавку по два раза и скандаль с лавочниками. Нет уж, мы дожидались, пока корзину упакуют, и забирали мальчиков вместе с собой.
Мы обошли порядочно лавок, проводя в жизнь этот принцип в каждой; в результате к концу нашей экспедиции мы стали обладателями такой внушительной коллекции мальчиков с корзинами, которой вообще только может пожелать душа, и наше заключительное шествие к реке, по самой середине Хай-стрит, превратилось в такое впечатляющее зрелище, какого, надо думать, Марло не видел давно.
Порядок процессии был таков:
1. Монморанси, с тростью в зубах.
2. Две дворняги подозрительного вида, приятели Монморанси.
3. Джордж, с трубкой в зубах, под грузом пальто и пледов.
4. Гаррис, пытающийся придать своей походке непринужденное изящество, имея в одной руке пузатый саквояж, в другой — бутылку лимонного сока.
5. Мальчик от зеленщика и мальчик от булочника, с корзинами.
6. Рассыльный из гостиницы, с пакетом.
7. Мальчик от кондитера, с корзиной.
8. Мальчик от бакалейщика, с корзиной.
9. Лохматый пес.
10. Мальчик из сырной лавки, с корзиной.
11. Какой-то старик, с мешком.
12. Приятель старика, с руками в карманах и глиняной трубкой в зубах.
13. Мальчик от фруктовщика, с корзиной.
14. Я сам, с тремя шляпами, парой ботинок в руках и таким видом, будто сие ко мне не относится.
15. Шесть мальчиков и четыре бродячие собаки.
Когда мы спустились к пристани, лодочник спросил:
— Разрешите узнать, сэр, что вы арендовали: паровой баркас или понтон?
Услышав, что всего лишь четырехвесельный ялик, он был несколько удивлен.
Уйму хлопот доставили нам в это утро паровые баркасы. Дело было как раз за неделю до Хенли{*}, и они тащились вверх в великих количествах. Некоторые шли в одиночку, некоторые вели на буксире понтонные домики. Паровые баркасы я просто ненавижу. Я думаю, их ненавидит всякий, кому приходилось грести. Стоит мне только увидеть паровой баркас, как мною овладевает желание заманить его в укромный речной уголок и там, в тишине и спокойствии, удавить.
Развязному самодовольству паровых баркасов удается разбудить в моей душе всякий дурной инстинкт, и тогда я жажду старых добрых времен, когда довести до сведения людей свое о них мнение можно было с помощью топора, лука и стрел. Уже само выражение лица того субъекта, который, засунув руки в карманы, стоит на корме и курит сигару, может послужить достаточным оправданием нарушения общественного порядка. А барски-высокомерный гудок, означающий «Прочь с дороги!», я уверен, гарантирует, что любой суд присяжных, набранный из речных жителей, вынесет вердикт «Убийство без превышения пределов необходимой обороны».
Чтобы заставить нас убраться с дороги, им приходилось свистеть до потери сознания. Не опасайся я прослыть хвастуном, я бы честно сообщил, что из-за единственной нашей лодчонки в течение данной недели у паровых баркасов, на которые мы натыкались, проблем и отставаний от расписания было больше, чем от всех остальных судов на реке, взятых вместе.
— Паровой баркас! — кричит кто-нибудь из нас, едва только враг покажется вдалеке, и в мгновение ока все уже подготовлено к встрече. Я хватаю рулевые шнуры, Гаррис и Джордж садятся рядом; мы поворачиваемся спиной к баркасу, и лодка тихонько дрейфует прямо на середину реки.
Баркас, свистя, надвигается; мы дрейфуем себе и дрейфуем. Ярдах в ста баркас начинает свиристеть как сумасшедший; народ перевешивается через борт и орет во все горло, но мы их, понятно, не слышим. Гаррис рассказывает нам очередную историю про свою матушку, а мы с Джорджем ни за что на свете не желаем упустить даже слова.
Наконец паровой баркас испускает финальный вопль, от которого у него чуть не лопается котел, и дает задний ход, и спускает пары, идет в разворот и садится на мель. Вся палуба целиком бросается на нос и начинает на нас орать; публика на берегу визжит; все проходящие лодки останавливаются и принимают участие в происходящем; и так до тех пор, пока вся река на несколько миль вверх и вниз не приходит в исступленное возбуждение. Тогда Гаррис обрывает свой рассказ на самом интересном месте, оглядывается, с легким удивлением, и обращается к Джорджу: