Трое в Песках

Великий маг Гольш бросил рассеянный взгляд из окна, вздрогнул. Из безоблачного синего неба падал на вымощенную каменными плитами площадку неопрятный ковер. Края обвисали под тяжестью сосулек, уже изгрызенных солнцем, на ковре прижались друг к другу трое звероватого вида людей. Гольш разглядел волчьи шкуры, оружие, странные волосы двух варваров — а это явно варвары! — у одного красные как затухающее пламя, у другого — цвета раскаленного песка, горы которого тянулись от

Ковер, уже не ковер, а большая мокрая тряпка, шлепнулся на ровные каменные плиты. Варвары вывалились, на сером камне остались красные следы. От ковра повалил пар. Двое звероватых с трудом подняли под руки третьего, двигались как застывающие в ночной холод мухи. Под ногами образовались лужи, окрасились в багровый цвет. Серая шерсть душегреек слиплась красными сосульками.

Все трое шатались, озирались угрюмо и злобно. Жизни в каждом осталось на одно дуновение, но звериная мощь таилась в каждом движении — таких Гольш не встречал. Говорят, таковы варвары, но те за краем стремительно раздвигающегося цивилизованного мира. Гольш не сводил пораженного взгляда с варвара слева, не померещилось: волосы в самом деле красные как пламя! Таких не бывает вовсе, как и не бывает золотых волос до плеч, как у другого, что справа. Третий, которого держали под руки, словно только что вынырнул из ковша с расплавленным металлом: багровый, пышущий жаром. Руки его висели бессильно, но огромный топор не выпустил!

Краснокожий медленно разогнулся, смахнул кровь со лба. Гольш зябко передернул плечами. У ворот стоит человек, который вчера был и сегодня еще остается свирепым зверем!

Все трое двинулись к воротам. Гольш преодолел оцепенение, вскинул сжатые кулаки и громко произнес заклятие, запирающее вход в башню. Много на свете соблазнов, много чудес. Он и так потратил полжизни на глупости, вспомнить стыдно. На столе уже второй месяц ждут таблички из обожженной глины, что повезло найти в песках. Если удастся прочесть, то, возможно, именно там узнает секрет вечной жизни и абсолютной власти?

Мрака бил озноб, зубы лязгали так, что перекусил бы рукоять секиры. Таргитай закрывался ладонью от нещадного блеска, что излучала золотая башня. Гигантская, вся словно из золотых глыб, она вырастала прямо из такого же золотого песка, уходила в непривычно оранжевое, будто раскаленное небо. Олег переступал с ноги на ногу. Вода на горячих плитах шипела и уходила паром. Разбитые в кровь, толстые как оладьи губы на обезображенном лице шевельнулись с трудом:

— Боги… Такого мира не может быть… Ни Лес, ни Степь…

Таргитай сказал хриплым измученным голосом:

— Кругом только Песок… Это мир Песка!

— Такого мира не может быть, — повторил Олег несчастным голосом.

— Он есть.

— Может, мы уже… Или нам мерещится?

Мрак остался висеть на плече Олега, его черные как уголья глаза все чаще туманились от боли и слабости, но страшным усилием он стряхивал черное забытье — руку Ящера, владыки подземного мира. Перед глазами колыхалась широкая спина Таргитая, на перевязи висел меч — с блистающей рукоятью, страшный меч бога войны, доставшийся им так тяжко. Таргитай хромает, одно плечо держит выше: на ковре раны перестали кровоточить, но сейчас снова потянулись кровавые следы.

На похудевшем измученном лице Таргитая появилась слабая улыбка:

— Удача наконец-то улыбнулась…

— Улыбнулась? — прохрипел Мрак. — Или оскалила зубы?

Олег сказал потрясенно:

— Мир Песка… Золотая башня… Кто там живет, не знаю, но нас наверняка заметил. Не уйти.

— Кто собирается уходить? — зло сказал Мрак. — Куда?

Он шатнулся вперед, Олег вынужденно пошел вслед за Таргитаем. Башня приближалась, от нее веяло сухим жаром. Дрожь отпустила Олега, злой холод наконец ушел. Из ледяного мира поднебесной тверди попали в раскаленный мир!

— Наши жизни в наших руках, — сказал он медленно.

— То-то они у тебя трясутся, будто кур крал…

Нижние глыбы под тяжестью верхних сплющились как сырая глина. На стыках пучились валики, словно шрамы от старых ран. Таргитай уже огибал башню, от усталости цеплялся за стену, приваливался, отдыхал. Когда уже скрылся, Мрак и Олег услышали его предостерегающий вскрик.

Таргитай стоял, широко расставив ноги. В башне был широкий проем с нависающим козырьком, дубовые ворота потемнели от жара, а широкие бронзовые полосы засовов могли выдержать удары окованного бревна.

У ворот в пыли на солнцепеке двое стражей играли в кости. Потемневшие от солнца, в бронзовых шлемах и кольчужных сетках на голое тело, оба худые, жилистые, с выпирающими суставами — они были порождением этого мира: злого, жгучего, враждебного. Обнаженные мечи лежали рядом, оранжевые искры плясали на острых как бритвы лезвиях.

Таргитай смотрел раскрыв рот, Мрак боролся с забытьем, а Олег сказал торопливо:

— Без головы — не ратник. А убежим, то и воротиться можно.

— Убежим, — прохрипел Мрак. — Тут и ползать… Надо идти на риск…

— Риск здорово, когда рискую не я… И не ты, Мрак. Тебя любая муха свалит, даже не самая крупная.

Мрак с усилием выпрямился.

— Мир вам, добрые люди! Окажите приют бедным странникам. Боги вознаградят вас, каким бы богам вы ни молились.

Стражи бросали кости, едва не стукались лбами, кидаясь считать забитые пылью дырочки. Кружка молниеносно переходила из рук в руки. Мрак переступил с ноги на ногу, прохрипел:

— Хлопцы, что скажете?

— Уйдем, Мрак, — взмолился Таргитай. — Какие-то чудные… Будто каждый день с неба падают гости. Уйдем! Не драться же.

— А что? Если бы ты не спал всю дорогу, видел бы, куда нас занесло.

Таргитай проглотил обиду, на таком холоде только спать.

— Опять драться?

Мрак шумно вздохнул, струпья на груди лопались, проступила красная обожженная плоть. Он поднял секиру, темные глаза стали желтыми как у волка.

— Помрем как люди, а не как жабы на песке!

Мечи словно сами прыгнули в сухие ладони стражей. Узкоплечие, с иссушенными зноем и ветром лицами, они ожидающе смотрели на широкого гиганта, у того при каждом вздохе лопалась обгоревшая кожа, а кровь текла по ногам на горячие плиты. Лица их были странно заостренными, остроконечные уши убежали почти на затылок.