Трое в подземелье
Шрифт:
– Дойти бы…
– А нам деваться некуда – надо дойти. Правда, Ульян?
Вилли впервые обратился к ней по имени, и тон у него был ободряющий, но Ульяна, натура сверхчувствительная, безошибочно распознала, что бодрость его – деланная. Никто здесь не верит, что удастся дойти. Никто. Вот и она отныне не верит…
– Лампочка вроде слабее светить стала, – заметил Люсьен.
– Батарейка садится. Надо экономить.
– Как? Мы же ничего не увидим.
– Давайте устроим привал, – сказал Вилли и с лёгким смущением присовокупил: – Чегой-то у меня брюхо сводит, есть охота.
– Обжора! Тебе бы только трескать.
Люсьен достал из-за пазухи целлофановый
– На, хавай. – Насыпав ещё одну горсть, повернулся к Ульяне. – Это тебе.
– Не хочу, – отказалась она. – В горле пересохло.
– Сейчас передохнём… хрум-хрум!.. и пойдём дальше, – выговорил Вилли с набитым ртом. – Вода должна быть непременно. Следующая метка на карте – озеро Девичьих Слёз.
– Пить слёзы? Бр-р-р!
– Это же образно, глупая… хрум-хрум!.. А поесть поешь: неизвестно, когда ещё остановимся.
Ульяна нехотя взяла щепотку солёных, пахнущих копчёной селёдкой сухариков, стала без желания есть. Люсьен потушил фонарик и тоже захрустел-запричмокивал. В минуту они извели весь свой скудный запас провианта. Когда был догрызен последний сухарик, коридор наполнила сторожкая тишина. Она, смешавшись с непроницаемой темнотой, облепила, как смола, всех и каждого, сковала движения, нагнала сон и апатию. Ноги у Ульяны подогнулись, её шатнуло к стене, захотелось сесть на пол пещеры и покемарить хотя бы часок…
– Э! – встревожился Люсьен. – Только не спать! Нельзя… – И сам себя прервал: – Тс-с! Слышите?
Непонятное шуршание долетело до них из глубины коридора. Поначалу оно было чахлым, еле различаемым, но вскоре стало приближаться, и казалось уже, что где-то вблизи ходят люди в болоньевых плащах и задевают друг друга, а ещё наперебой хлопают раскрываемые зонтики.
– Вампи-иры! – Ульяна мигом позабыла про сон и сдавила заледеневшими пальцами руку Люсьена – как самого сильного в их команде.
Будь Люсьен в любой другой обстановке, он преисполнился бы гордости – девчонка, какой бы врединой она ни была, выбрала его в заступники! – но он и сам не знал, сможет ли что-нибудь сделать, чтобы отбиться от наступавшего войска тьмы. Да и кто там наступает: упыри? мутанты? ожившие мумии? Представились бы, что ли…
Вспыхнул фонарик, и все охнули: кто изумлённо, кто облегчённо, кто испуганно. Прямо на них по коридору летела чёрным смерчем стая остромордых тварей с кожистыми крыльями. Внезапный свет смешал их ряды, заставил остановиться и издать дружное, тончайшее, на грани ультразвука, пищание. Твари, как истинные порождения мрака, по-видимому, на дух не переносили ничего яркого и, не долетев до конца коридора, где сжались в один комок наши путешественники, в панике начали отступление. Вереща и задевая друг друга крыльями, они спешно развернулись в тесном пространстве, полетели обратно и исчезли так же стремительно, как появились.
– Всего лишь летучие мыши, – констатировал Вилли, когда издаваемый нетопырями шелест затих вдали. – Не самые крупные экземпляры.
– А ты их много видел?
– Вживую ни одной. Но по телевизору…
Кладоискательский пыл Люсьена после всех злоключений и особенно после этой встречи с мышиной эскадрильей сошёл на нет. Он уже готов был наплевать и на гордость, и на амбиции, лишь бы очутиться в тёплом спальнике рядом с отцом и Русланом – там, где над головой нависала бы не многометровая земная толща, а брезентовая материя стоящей под открытым небом палатки. Причём в этом желании ему не виделось ничего постыдного, ибо он прекрасно знал, что Вилли и Ульяна испытывают то же самое. Он и так показал характер – затеял этот ночной поход в подземелье, без взрослых, и провёл свой отряд почти до середины маршрута. И в этом только его, Люсьена, заслуга, больше ничья. Всё, что говорила Ульяна насчёт Виллиного командирства, – чепуха на постном масле. Какой, скажите на милость, из Вилли командир? Смех на палке… Ну да, котелок у него варит и знаниями напичкан по самое не хочу, но разве это главное для вдохновителя и руководителя? Вот и сейчас – что он делает? Притих, мурлычет себе под нос – поди, опять за свою теорему взялся, «Пентиум» жирный. А того не понимает, что промедление – смерти подобно. Всем научным выкладкам относительно того, что случилось в зале Сюрпризов, у Синюшкина колодца и Чёртова Когтя, Люсьен не верил ни на грамм. Столкнулись они с самой что ни на есть нечистой нечистью, и смазать бы отсюда лыжи, пока чего-нибудь похуже не вышло, да никак – дорога открыта только вперёд. И кому, как не Люсьену, взять на себя бразды правления раздавленными страхом и потерявшими надежду спутниками?
Покуда он предавался героическим помыслам и воображал себя великим вождём, Вилли посвятил себя делам более приземлённым (если такой термин уместен в мире ПОДземном). Прикинув масштаб карты и сопоставив его с расстоянием, которое они осилили в пещере, а также со временем, затраченным на преодоление этого расстояния, он пришёл к выводу, что до озера Девичьих Слёз – ходьбы примерно на четверть часа.
– Батарейки нам должно хватить ещё на полчаса. А то и на час.
– А потом? – упавшим голосом спросила Ульяна.
– Будем решать проблемы по мере их поступления.
Люсьен почувствовал, что от помыслов пора переходить к действиям, и взмахнул фонариком, как кавалерист шашкой.
– Айда!
В этой части пещеры было холоднее. С потолка наряду со сталактитами свисали самые натуральные сосульки, и Ульяна не сдержалась – отломила одну и стала облизывать, как леденец. Жажду это не утолило, только язык занемел, будто в него вкололи наркоз. Ульяна отбросила сосульку, та ударилась о камни и брызнула осколками, как стеклянная ёлочная игрушка.
Коридор напоминал покои Снежной королевы: стены покрыты инеем, кое-где на них наросли целые ледяные призмы, сверкавшие, как бриллианты в сокровищнице. Впору залюбоваться, но Ульяна думала о другом.
– А если мы снова на мышей напоремся?
– Не напоремся, – уверенно ответствовал Вилли. – Ты же видела: они света шугаются. Пока фонарик горит, они и близко к нам не подлетят.
Пока фонарик горит… Прямо как у Макаревича: «Пока не меркнет свет, пока горит свеча». Но кружок света становится всё бледнее, свет гаснет… И что будет, когда он померкнет совсем?
Коридор стал полого подниматься вверх, и с каждым пройденным метром интерьер его менялся. Истончали, а потом и вовсе пропали сосульки, ледяные алмазы больше не сверкали на стенах, а скоро исчезли и «обои» из инея. Потеплело, Ульяна расстегнула ворот куртки.
Если расчёты Вилли верны, пора уже и озеру показаться.
– Ура! Дошли!
Люсьен вырвался из туннеля, как пуля из ружья, и выбежал на берег подземного водоёма, отсвечивавшего мглистым изумрудным блеском. В зале, где разлилось озеро Девичьих Слёз, мог бы легко уместиться городской микрорайон из нескольких десятков девятиэтажек. Каменистая прибрежная полоса плавно уходила под воду, противоположного берега не было видно. Стены близ выхода из коридора были словно задрапированы цветным покрывалом, а с потолка длинными бородами свисали сросшиеся воедино сталактиты, похожие на разлохмаченные занавеси.