Трое в подземелье
Шрифт:
Ульяна подняла руку, в которой держала мобильник. На самом деле ни Денису Александровичу, ни Руслану она звонить не собиралась, но хотела при случае, когда Вилли с Люсьеном потеряют бдительность, звякнуть Раде – предупредить о происходящем. Или дяде – он-то точно в панику ударяться не станет, даст дельный совет.
Но намерениям этим не суждено было сбыться. Люсьен глазел на телефон совершенно бестрепетно.
– Он же не ловит!
– Как не ловит?
Ульяна взглянула на экранчик. Точно, не ловит – ни одной палочки нет. Она для проверки набрала номер, по которому узнавала свой баланс, но никуда не дозвонилась.
– Пещера…
Она
Осознание того, что они изолированы от внешнего мира и лишены каких бы то ни было способов связи с надземьем, утихомирило спорщиков. Люсьен, всеми силами стремившийся придать себе образ бесстрашного первопроходца, вдруг начал сомневаться: стоит ли продолжать блуждания в пещерном полумраке и не лучше ли, пока не поздно, отказаться от этой авантюры?
Не исключено, что он так бы и поступил, приблизив развязку нашей повести, однако Вилли, который, казалось, не слышал звучавшую рядом перебранку, оторвался от карты и покрепче угнездил на ушах дужки очков.
– Для меня всё более-менее вытанцовывается… Отсюда надо пройти в боковую галерею, которая приведёт нас в зал Каменного водопада. Там на карте обозначен Синюшкин колодец – возможно, неподалёку протекает ручей и удастся запастись водой. Дальше разберёмся.
Сказал он это так буднично, точно речь шла о том, чтобы сгонять в пригородную рощицу на школьный пикник. Люсьен устыдился своей минутной расслабленности и, встряхнувшись, бодро проговорил:
– Тогда идём!
Боковая галерея, в которую они свернули, ступенчато шла под уклон. Зал Сюрпризов с его фокусами остался позади, и некоторое время все трое чувствовали спинами его неласковую ауру, но потом он отдалился, и это ощущение растворилось в прохладном безветрии просторного коридора.
Галерея выглядела так, будто здесь недавно мела метель: стены, пол, потолок и отколовшиеся глыбы, которые приходилось огибать, были припорошены чем-то белым. Вилли поначалу решил, что это крупицы известняка, насеявшиеся из рыхлых сводов. Но, поднеся к стене фонарик, обнаружил, что она покрыта белоснежными кристаллами округлой формы, напоминавшими кораллы. Он вспомнил, что они так и называются: кораллиты – то есть подобные кораллам. Глины под ногами больше не было – подошвы пластично ступали по запылённой кораллитовой подстилке, которая поглощала звук шагов, отчего троица двигалась абсолютно неслышно, если сбросить со счёта сопение Вилли.
Ульяна была захвачена, подавлена, растоптана этой мертвейшей тишиной и темнотой, которую едва-едва продавливал луч фонарика и в которой они вязли, как в киселе. А если добавить неотступные мысли о том, что им никогда уже не увидеть солнца, можно представить себе, в каком состоянии она пребывала. Соткалась в памяти фраза из читанных некогда заметок спелеолога-профессионала: «В пещере ночь снимает крышку с твоего черепа и заполняет его давящей, звенящей пустотой…» Умри, лучше не скажешь!
Она бы и далее предавалась воспоминаниям и ассоциациям, но галерея вывела маленький отрядец в новый зал. Он производил поистине сказочное впечатление: величественный чертог, облицованный белёсым натёчным туфом (так назвал его всезнающий Вилли). Стены каскадами переходили в пол, отчего зал напоминал гигантскую чашу, в центре которой виднелось углубление, обрамлённое подобием колодезного сруба, состоявшего из изломанных каменных плит. Но не этот шурф и не молочно-алебастровая облицовка притягивали взгляд, а другое диво – застывшие струи-пряди, словно выросшие из трещины и недвижимо низвергавшиеся (а как иначе скажешь?) метров на двадцать вниз по стене. Вилли благоговейно провёл лучом фонарика по матовой гриве и, переводя дух, проговорил вполголоса:
– Каменный водопад. Шикарно… Уф-ф!
– Ни фига себе! – Люсьен повторил то же самое, но по-своему, после чего Ульяне уже нечего было добавить.
– Как он мог образоваться? – спросила она. – Текла себе вода и вдруг окаменела?
– Не вдруг. – Вилли посадил световую кляксу на концы каменных струй, и они заискрились жемчужными горошинами. – Видишь, по камням до сих пор течёт настоящая вода… Уф-ф! Она перенасыщена минеральными солями. Когда капля стекает, она частично испаряется и оставляет за собой осадок в виде полоски. Осадок этот совсем ничтожный, но если дать воде течь веками, то на камне образуется нарост, а потом и такая вот ерундовина…
– Сколько же этому водопаду лет?
– Несколько тысяч, не меньше. Когда-то, наверное, вода вытекала из трещины потоком, осадок рос быстрее, но постепенно он увеличился до такой степени, что почти перекрыл канал, и от потока остался пшик.
И вправду, вода теперь не текла, а всего лишь капала, как из плохо завинченного водопроводного крана. Вилли подставил под капли ладонь.
– Обидно. Я думал, мы здесь фляжку наполним.
– А мы и наполним! – Люсьен подошёл к жерлу в центре зала, заглянул внутрь. – Есть вода, я её вижу!
– Это же Синюшкин колодец. В примечаниях к карте сказано, что воду из него брать нельзя.
– Она что, отравленная?
– Почём я знаю! Тут больше ничего не говорится.
– Ты же бил себя копытом в грудь и говорил, что во всю эту лабуду не веришь!
– В целом, конечно, не верю, но… – Вилли прищурился, – всякое может быть. Лучше перестраховаться.
– Я пить хочу, – пожаловалась Ульяна.
– Я тоже. – Люсьен низко наклонился над колодцем. – Никакой отравой не пахнет. Может, попробуем, а?
– Отрава может быть без запаха. Давайте поищем воду в другом месте. У нас на очереди зал Возмездия с Чёртовым Когтем.
– Час от часу не легче. – Ульяна подошла к колодцу. – Вы как хотите, а я попробую зачерпнуть. Где фляжка?
– Вот. – Люсьен отцепил от пояса флягу, позаимствованную у Белого Спелеолога. – Давай я сам зачерпну. Тут глубоко, рукой не достать, я верёвку привяжу.
Он отвинтил колпачок, привязал к алюминиевому горлышку верёвку и собирался уже погрузить фляжку в тёмно-зеркальную гладь воды, стоявшей в колодце, но Вилли остановил его.
– Не спеши. Для начала проведём один опыт.
Он долго смотрел на своё отражение в воде, еле видное при неверном свете фонарной лампочки, затем поднял с пола камешек и бросил его в колодец. Камешек, булькнув, ушёл на дно, и тотчас послышался странный хруст, какой бывает, когда ломается лёд на реке. Этот хруст, вырвавшись из колодца, прокатился по всему залу и, продублированный отголосками, долго ещё не стихал под высоким потолком.
А что же вода? На глазах у Вилли, Люсьена и Ульяны с ней произошёл процесс, обратный тому, что происходит весной на водоёмах – она моментально, за считанные секунды, замёрзла, и вертикальная колодезная шахта оказалась забитой сплошным льдом!