Трое вне игры
Шрифт:
Удивление возросло еще больше, когда мы вошли в расположенную в задней части дома просторную комнату с высокими потолками и я увидел это кресло-каталку. Его сиденье показалось бы довольно широким даже для Ниро Вулфа. По бокам располагались всевозможные полочки, подносы и отделеньица. Сзади внизу находился мотор. Люминесцентная лампа, прикрепленная слева к спинке кресла, освещала страницы журнала, лежавшего на коленях хозяина.
– Это мистер Гудвин, я говорил вам о нем, – сказал Луэнт, развернулся и вышел.
Теодор Хак не произнес ни слова. Бросив журнал на стоявший рядом столик, он нажал какую-то кнопку, и подножка кресла стала плавно подниматься
Я опустился на стул и бегло осмотрел комнату, служившую ему кабинетом. Стены были обшиты старинными дубовыми панелями. Дорогие картины и множество книг. Я взглянул на Хака. Верхняя часть тела для человека его возраста была идеальной: сужающийся к талии торс, широкие плечи, черты лица пропорциональные, правильные, довольно густые, некогда темные, а теперь в основном седые волосы. Он лежал так, с ногами, болтающимися из стороны в сторону на качающейся раме, добрых пять минут, и я смог как следует его разглядеть.
Наконец движения прекратились, Хак снова нажал кнопки – ноги опустились, торс поднялся – и подтянул край шотландского пледа до пояса. Он смотрел на меня, но я не мог встретиться с ним взглядом, потому что его глаза, похоже, были уставлены в точку, находившуюся на фут ниже моего подбородка.
– Я проделываю эти упражнения шестнадцать раз в день, – сказал он. – Каждый час, если не сплю. И знаете, помогает. Год назад я едва мог стоять, а теперь уже способен сделать пять-шесть шагов. Ваша фамилия Гудвин?
– Совершенно верно.
– Мой шурин передал, что вы хотели со мной встретиться.
– Не совсем так, ну да ладно, – кивнул я. – Это он хотел, чтобы я встретился с вами. Меня зовут Арчи Гудвин, я работаю у Ниро Вулфа, частного сыщика, и ваш…
– А! Так вы тот самый Гудвин?
– Именно. Ваш шурин обратился к нам за помощью. Он утверждает, что его сестра…
Дверь по правую руку открылась, и в комнату мелкими шажками вошла молодая женщина моего возраста с бумагами в руках. Светловолосая, с серо-зелеными глазами. В ней, как в творении мастера, не было ни единого изъяна, по крайней мере на первый взгляд. Остановившись на полпути к креслу-каталке, она спросила:
– Мистер Хак, вы подпишете письма сейчас?
– Позже, мисс Рифф. – Его голос был несколько жестковат. – Сейчас у меня дела.
– Но вы говорили… Я думала, что вы, вероятно…
– Это не к спеху.
– Хорошо. Извините, если помешала.
Она вышла, затворив за собой дверь так осторожно, что не произвела никакого шума.
– Это Дороти Рифф? – спросил я Хака.
– Да. А что?
– Я как раз начал вам рассказывать. Мистер Луэнт утверждает, будто его сестра пообещала, что в случае ее смерти он получит значительную денежную сумму. Это произошло приблизительно за год до ее кончины, и он не верит, что сестра могла не сдержать слова и не оставить соответствующих распоряжений.
Хак покачал головой:
– Он присутствовал при чтении ее завещания и сам его видел.
– По словам Луэнта, сестра не собиралась помещать в завещание такой пункт, ибо это явилось бы нарушением воли ее отца. Он считает, что, скорее всего, она передала упомянутую сумму кому-то на хранение – не вам, конечно, так как вы выполнили бы ее указания сразу и в точности. Он подозревает, что это могла
Распахнулась другая дверь – та, через которую мы с Луэнтом входили в комнату, – и к нам присоединилась еще одна особа женского пола. С виду она была несколько моложе Дороти Рифф, хотя я легко мог ошибиться, столь выгодно одежда медсестры оттеняла ее большие карие глаза и темно-каштановые волосы. Не останавливаясь и ни о чем не спрашивая, она подошла к шкафчику, достала стакан, бутылку двадцатилетнего шотландского виски «Солуэй» с полосатой этикеткой, флакон с каким-то лекарством, налила одну унцию из бутылки и две унции из флакона в стакан, после чего подала стакан Хаку.
– Все в порядке? – спросила она низким воркующим голосом.
– Замечательно.
– Ваше упражнение в два тридцать?
– Сделано.
Она удалилась, стрельнув в меня коротким быстрым взглядом. Когда дверь за ней закрылась, Хак сказал:
– Я принимаю это лекарство каждые два часа. Кстати, не хотите ли отведать его сами?
– Нет, спасибо. Это была Сильвия Марси?
– Да. Так вы говорили, что мистер Вулф…
– Мистер Вулф, – подхватил я, – считает, что, прежде чем побеседовать – с вашего разрешения, разумеется, – с этими тремя женщинами, мне следовало бы узнать ваше мнение по некоторым вопросам. Например, считаете ли вы возможным, что миссис Хак сделала распоряжение такого характера, как утверждает мистер Луэнт? Не вспоминаются ли вам какие-либо ее слова, указывающие на это? Ее счета за последние месяцы перед смертью – скажем, за год… Не свидетельствуют ли они об изъятии необычно большой суммы наличными или в ценных бумагах? И наконец, самое важное: какую из этих трех женщин ваша жена могла бы, скорее всего, избрать для такого поручения?
Вероятно, Хак думал, что пронзает меня взглядом, но прицел был по-прежнему низким.
– Мой шурин никогда не упоминал при мне… – начал он отрывисто.
– Он говорит, – кивнул я, – что боялся вас оскорбить. Но теперь, когда минул год и стало очевидно, что, помимо содержащейся в завещании миссис Хак просьбы не оставлять без внимания его нужды, мистеру Луэнту ничего не причитается, он хочет прояснить ситуацию, по возможности не причиняя вам беспокойства.
– О каком беспокойстве идет речь?
– Не знаю. Вы очень состоятельный человек. Мисс Рифф, мисс Марси и миссис О’Ши живут в вашем доме, и вам может не понравиться, что я начну задавать им вопросы.
– Мисс Рифф не живет здесь.
– А две другие?
– Живут.
– Вы считаете всех их честными и заслуживающими доверия?
– Да.
– Это важно. А уверены вы в ком-либо из них настолько, что могли бы полностью исключить ее из круга рассматриваемых лиц?
Он поморщился, протянул руку, чтобы поставить стакан из-под лекарства на столик, и уже открыл рот, чтобы ответить, как вдруг ведущая в коридор дверь снова открылась и на пороге возникла новая посетительница. На сей раз я растерялся. Если относительно секретарши или сиделки вопрос был ясен, то увидеть экономку в белом платье с ярко-синим узором я явно не ожидал. Она была несколько старше двух предыдущих, но на старуху, однако, никоим образом не походила. У нее были каштановые волосы, темно-голубые глаза, а во время ходьбы она едва уловимо покачивала бедрами.