Трое за те же деньги
Шрифт:
Эл с любопытством взглянул на ящик.
– Что это?
– Прошлое «Француза». Он, видимо, вырезал и хранил каждую заметку, в которой упоминалось его имя. Некоторые могут в дальнейшем оказаться нам полезны.
– Но никаких денег?
– Никаких.
Я повернулся к женщине, которая все еще неподвижно стояла, уставившись в ящик.
– Это все, что оставил «Француз»?
Она молча кивнула.
Тогда я указал на другие ящики в углу.
– Что в них?
– Всякий хлам.
Я подошел, чтобы взглянуть. Не то, чтобы я ей не верил, но когда речь идет о двух сотнях тысяч долларов, никакая предусмотрительность не будет излишней. В двух ящиках лежали пустые стеклянные консервные банки, в других – тряпье. Я огляделся. Больше ничего видно не было.
– Ладно, я заберу этот ящик с собой. Эл, ты дождешься людей из лаборатории.
Поставив ящик в багажник, я поехал обратно на службу. И на стоянке позади меня тут же остановилась машина Пинки Уайта. Он ездил на допотопном «додже» с подвязанной дверцей и разбитым ветровым стеклом. Пинки был ярым приверженцем игры по системе и потому всегда проигрывал. Пока я вытаскивал ящик из багажника, он вылез из машины.
– Что у тебя здесь – очередной труп?
– История жизни Француза. Миллион газетных вырезок. И в каждой говорится, каким он был великолепным парнем. – Я покачал головой и зашагал ко входу.
Пинки шел следом. Мне хотелось от него отделаться, но полиции нельзя ссориться с прессой, так что мы вместе вошли в лифт.
– Как ты справляешься с гаремом Мэлмена? – спросил Пинки.
– Близко к себе не подпускаю, чтобы чего не вышло.
– А что случилось с маленькой блондинкой? В отеле мне сказали, что она выехала.
– В самом деле?
Он окинул меня долгим испытующим взглядом. Я, игнорируя его, внес ящик в кабинет Джо и водрузил на письменный стол. Не успел я сесть, как зазвонил телефон. Звонили из лаборатории и срочно хотели меня видеть.
– Пока я не вернусь, держи свои грязные пальцы подальше от этих вырезок, – предупредил я Пинки.
Я знал, что требую от него невозможного, но для меня это ничего не значило. Тогда я вряд ли мог представить себе что-нибудь менее существенное, чем газетные заметки о Фрэнчи Мэлмене.
В лаборатории я пробыл минут двадцать. А когда вернулся, Пинки уже разложил вырезки по всему письменному столу и с явным интересом листал один из фотоальбомов. Я заглянул через его плечо. На большинстве фотографий был запечатлен Фрэнчи с какими-то знаменитостями двадцатых и тридцатых годов. Нашлось среди них и семь-восемь снимков разных женщин. При всех его недостатках на женщин глаз у Фрэнчи был верный.
Пинки извлек из альбома одну фотографию и сунул ее мне под нос. Там крупным планом была снята девушка в матросской блузе.
– Не узнаешь?
Я наморщил лоб. Лицо было мне знакомо, но я никак не мог вспомнить, откуда именно.
– Не помнишь?
Пинки наклонился и, вытянув руку, поднес этот снимок к стоявшей на столе фотографии Китти Кейн. Целую минуту я рассматривал оба фотоснимка. Сходство ошеломляющее.
– Ты с ума сошел! – вскричал я.
– Неужели?
На углу стола лежал конверт. Пинки открыл его и вытащил свидетельство о браке, развернув передо мной на столе. Его пальцы скользнули по бумаге и указали на имена Алексиса Мэлмена и Кетлин Хейнс. Свидетельство было выдано в Стратфорде, Онтарио.
Меня словно обдало холодным душем. Я знал, что девичья фамилия Китти была Хейнс, и что она родом из Канады. Взяв в руки документ, я попытался выиграть время, чтобы обдумать ситуацию. Свидетельство было датировано 1928 годом и подписано священником по имени Гиббс и двумя свидетелями, Адой и Джоном Бартонами.
Джо с Китти поженились в 1931 году. Я присутствовал на праздновании тридцатой годовщины их свадьбы. Теперь меня как будто оглушили. Я попытался представить себе Китти, сияющую, живую, милую Китти рядом с Фрэнчи Мэлменом.
В документе был указан возраст Китти – семнадцать лет. Фрэнчи было тогда тридцать восемь, но он всегда питал пристрастие к юным девушкам, а свидетельство о браке казалось абсолютно подлинным.
– Здорово, – сказал Пинки. Чувствовалось, что он очень доволен собой. Как репортер, он обладал инстинктами голодного вампира. – Все это очень интересно. Теперь мы имеем даже четырех жен вместо трех. Может быть, деньги у Китти?
Мои колени вдруг обмякли, и я вынужден был сесть. Потом сказал:
– Давай-ка спокойно обсудим эту историю, Пинки. Даже если Китти и была замужем за этим негодяем, это никак не связано с его убийством.
– О? Значит все-таки убийство?
Я готов был свернуть ему шею.
– Ну, ладно, – буркнул я. – Его убили. Теперь выслушай меня внимательно. Джо болен, а Китти уехала и не может нам ничего объяснить. Если ты опубликуешь эту историю в своем грязном бульварном листке, я собственноручно тебя прикончу. Я не шучу, для меня это очень серьезно.
– Понимаю, конечно, – ответил Пинки, который отнюдь не казался удрученным. – Что ты теперь намерен делать?
– Послушай, Пинки, ты также должен иметь в виду, что Джо безусловно никак не связан с этим делом.
– Действительно не связан?
Мне не понравился его тон.
– Действительно. Ничто не говорит о том, что он знал о прежнем браке Китти с «Французом».
– Я в этом не слишком уверен.
– Что ты хочешь сказать?
Пинки задумчиво почесал нос.
– Врач ведь сказал, что Джо, вероятно, перенес какой-то стресс. Что, если он как раз узнал, что его жена была замужем за Мэлменом? Разве это не стало бы для него сильнейшим ударом?
Я, не отвечая, уставился в окно, вниз, на оживленную улицу, где кишели толпы туристов.
– Предположим, Фрэнчи хотел шантажировать Джо. Что бы стал делать Джо, начни такой тип угрожать Китти?
– Пристрелил бы, – тотчас ответил я. – Но он не стал бы утруждать себя, сначала подсыпая в выпивку наркотик, а потом орудуя каким-то шилом.
– Так вот, значит, как все произошло! – Пинки торжествовал.
– Проклятие! – Я так расстроен был из-за Китти и Джо, что просто проболтался. – Но ты заблуждаешься: Джо Кейн не имеет отношения к этой истории. Я даже сомневаюсь, перебросился он с Французом хотя бы парой слов.