Троецарствие (том 2)

Гуань-чжун Ло

– Это называется: «Не касаться главного!» – одобрительно заметил Хэ Янь и улыбнулся.

– Погадайте мне, подымусь ли я до положения трех гунов? – попросил Хэ Янь. – И растолкуйте, что означает, если увидишь во сне, как рой черных мух садится на нос?

– Юань Кай помогал императору Шуню, Чжоу-гун помогал основателю династии Чжоу, и они добились великого счастья благодаря скромности и благодеяниям, – заговорил Гуань Лу. – Вам дана большая власть, вы занимаете высокое положение, и вас боятся. Но людей добродетельных при вас мало.

Играя с опасностями, счастья не достигнешь! Ваш нос – это гора, на которой можно обороняться от врага, но на ней собрались грязные мухи. Тому, кто высоко забрался, падать страшно! Если вы хотите добиться положения трех гунов, не поступайте вопреки установленным обрядам, берите там, где много, добавляйте туда, где не хватает, и черные мухи разлетятся.

– Речи выжившего из ума старца! – разгневался Дэн Ян.

– Тот, кто рождается раньше, видит, как рождаются другие, те, кто обладает даром толкования, видят, что должно произойти в будущем, – уклончиво проронил Гуань Лу и, недовольно встряхнув рукавами халата, вышел.

– Безумный старик! – рассмеялись Хэ Янь и Дэн Ян.

Возвратившись домой, Гуань Лу передал своему дяде разговор с Хэ Янем и Дэн Яном.

– Ты с ума сошел! – напустился на него дядя. – Как ты смел им перечить? Они пользуются огромной властью!

– Чего мне бояться мертвецов? – спокойно возразил Гуань Лу.

– Каких мертвецов? Я не понимаю! – изумился дядя.

– Когда Дэн Ян ходит, мышцы его отстают от костей и не управляют телом, а когда он садится, то шлепается, как мешок, будто у него нет ни рук, ни ног, – сказал Гуань Лу. – Это признак вспыльчивости. При первом взгляде на Хэ Яня кажется, что душа его витает где-то в стороне от тела; у него в крови нет огня, душа его расплывчата, как дым, и напоминает он сухое дерево. Бояться этих людей нечего, со дня на день их убьют!

Дядя обругал Гуань Лу безумцем и ушел.

Цао Шуан любил ездить на охоту. Обычно его сопровождали Хэ Янь и Дэн Ян. Однажды, когда он собрался поохотиться, его младший брат Цао Си сказал:

– Вы пользуетесь огромной властью, брат мой, но не следует выезжать из столицы и бродить по полям одному. Если вас подстерегут враги, беды не поправишь.

– Кого мне бояться? Вся военная власть в моих руках! – прикрикнул на него Цао Шуан.

Да-сы-нун Хуань Фань тоже пытался удержать его от охоты, но Цао Шуан и слушать его не захотел.

В это время вэйский правитель Цао Фан переименовал свое правление с десятого года периода Чжэн-ши на первый год периода Цзя-пин [249 г.].

С тех пор как Цао Шуан присвоил власть, он перестал интересоваться тем, что делает Сыма И. По просьбе Цао Шуана молодой государь назначил Ли Шэна на должность цы-ши округа Цинчжоу. Перед его отъездом Цао Шуан велел ему пойти попрощаться с Сыма И и заодно разузнать, чем тот занят. Ли Шэн пришел к Сыма И, и привратник доложил о нем.

– Его прислал Цао Шуан узнать, что я делаю! – сказал Сыма И своим сыновьям.

Он распустил волосы, лег в постель, укрылся до самого подбородка одеялом и приказал привести Ли Шэна. Тот вошел.

– Давно не видно вас при дворе, – кланяясь, сказал Ли Шэн. – Подумать только – никто не знает, что вы так больны! Сын неба назначил меня на должность цы-ши округа Цинчжоу, и я зашел к вам попрощаться.

– Бинчжоу? Это на севере? – переспросил Сыма И, притворяясь глухим. – Да, места там опасные! Что ни день, жди нападения!

– Меня назначили в Цинчжоу, а не в Бинчжоу! – громко, с расстановкой повторил Ли Шэн.

– Ах, так вы приехали из Бинчжоу?

– Нет! Я еду в Цинчжоу!

Сыма И глупо заулыбался:

– А… понимаю, понимаю. Вы приехали из Цинчжоу.

– Чем тай-фу болен? – спросил Ли Шэн.

– Тай-фу оглох, – отвечали ему слуги.

– Тогда дайте мне бумагу и кисть, – попросил Ли Шэн.

Ему подали письменные принадлежности. Он написал несколько слов и протянул бумагу Сыма И.

– Простите меня, я совсем оглох, – сказал Сыма И, пробежав глазами написанное. – Берегите себя в пути.

Он замолчал и пальцем указал на рот. Служанка подала чашку целебного настоя. Сыма И с усилием сделал глоток, остальная жидкость пролилась ему на грудь.

– Одряхлел я, одолели меня старческие недуги – едва дышу, – хриплым голосом проговорил Сыма И. – Сыновья у меня непутевые, во всем приходится их поучать. Если увидитесь с полководцем Цао Шуаном, замолвите за них словечко.

Сыма И бессильно опустился на подушки, дышал он тяжело и прерывисто. Ли Шэн поклонился и бесшумно вышел.

Вернувшись к Цао Шуану, он подробно описал ему свою встречу с Сыма И.

– Если старик умрет, мне заботы меньше! – воскликнул Цао Шуан, не скрывая своей радости.

А между тем, не успела еще дверь закрыться за Ли Шэном, как Сыма И вскочил с ложа и сказал сыновьям:

– Все в порядке! Ли Шэн доложит Цао Шуану, что я умираю, и тот перестанет обо мне думать! Готовьтесь, дети! Как только Цао Шуан уедет на охоту, начнем действовать!

Через несколько дней вэйский государь Цао Фан, по совету Цао Шуана, решил поехать в Гаопинлин совершить жертвоприношение на могиле отца. Цао Шуан и его братья тоже собрались в дорогу. Они возглавляли личную охрану императора.

Когда у ворот дворца Цао Шуан садился на коня, его остановил сы-нун Хуань Фань.

– Вам и братьям вашим сейчас не следовало бы оставлять столицу, – шепнул он. – Вы уведете все войска охраны, а в городе того и гляди вспыхнет мятеж. Что тогда делать?

Замахнувшись на него плетью, Цао Шуан закричал:

– Кто здесь посмеет бунтовать? Чего ты мелешь?

Сыма И только и ждал, когда Цао Шуан уедет. Собрав старых воинов, с которыми когда-то ходил на врага, и вооружив своих слуг, Сыма И вскочил на коня и помчался во дворец, чтобы раз и навсегда положить конец власти Цао Шуана.