Троечник
Шрифт:
Пациентка хихикнула.
Медсестра поднесла карту к носу.
– Эта Юлька из регистратуры… патлы ей отчекрыжу! Айн момент! – Размахивая «неправильной» картой, Надежда Фёдоровна строевым шагом вышла за дверь, и зычный её голос донёсся из коридора: «Хоть по очереди, хоть по записи – ждите! Доктор не двужильный!»
Пациентка томно закатила припухшие глаза.
– Бардак такой же, как в нашем издательстве.
– Не смею спорить, – вздохнул Антон. – Расстегните-ка пиджак и приподнимите кофточку,
– Надо ли, Антон Алексеевич? Раз уж я такая непутёвая. – Однако пиджак она расстегнула и обнажила студенистую часть своего фасада. – Ну, разве что для очистки совести.
Когда Антон стал пальпировать живот пациентки, та вскрикнула.
– Больно здесь? – обеспокоился Антон.
– Нет, – хихикнула дама, – щекотно.
– А здесь?
– Ничуть, Антон Алексеевич. Когда пальцы ваши меня касаются, я как будто в невесомости и никаких болезней вообще не существует. Надеюсь, вы не думаете, что я вас завлекаю?
Они оба рассмеялись.
– Ладно, – подытожил Антон, – дайте ваш больничный.
Дама протянула ему извлечённый из сумочки зеленоватый бланк. Пока Антон делал в нём необходимые пометки и ставил подпись, вернулась медсестра. Она молча шмякнула на стол доктору заменённую амбулаторную карту. Пациентка полюбопытствовала:
– Как там Юлька из регистратуры? Патлы её в порядке?
Надежда Фёдоровна хмура кивнула.
– Теперь – да.
У двери пациентка задержалась.
– Желаю вам, Антон Алексеевич, питаться лишь морковным соком и цветочной пыльцой.
– А вам, Раиса Васильевна, – парировал Антон, – я желаю трижды в день поглощать бисквитный торт и заедать его взбитыми сливками.
– Аминь! – хихикнула дама. – По-моему, дорогуша, помрёшь годом раньше, годом позже – один чёрт. Таково моё кредо.
Антон посмотрел на неё в упор.
– В таком случае, зачем вы обращаетесь к врачу?
Пациентка пожала плечами.
– По традиции, видимо. – И с этим вышла.
Медсестра задумчиво одобрила:
– Вполне реальный подход к жизни.
В кабинет тем временем прошмыгнул дедок в спортивном трико, провонявшем табачным перегаром. Медсестра брезгливо поморщилась.
– Вы кто? – осведомилась она.
Нагло, притом заискивающе, дедок отрапортовал:
– «Ухо, горло, нос» не принимает, так что я сюда.
– Фамилия, имя, отчество! – Надежда Фёдоровна придвинула к себе стопку амбулаторных карт.
Дедок огрызнулся:
– Я с врачом разговариваю, а не с персоналом! К «ухо, горло, носу» я записан, а не к вам. Но он вроде как приболел.
– Она, – механически поправила Надежда Фёдоровна.
Дедок уселся на кушетку. Был он сутул и морщинист.
– По мне – хоть бы «оно». С ушами у меня напряг. – Он скосил острые глазки на медсестру. – К примеру, даже ваш ангельский голосок слышу как сквозь вату.
Пряча улыбку, Антон изучал висящую на стене диаграмму зависимости сердечно-сосудистых заболеваний от возрастания информационных перегрузок. Багровая кривая на диаграмме выглядела прямо-таки апокалиптически.
Медсестра меж тем препиралась с пациентом:
– Так записались бы! – повысила она голос. – Как ваша фамилия?! Схожу за картой!
– Сколько повторять?! – сердился дедок. – Я в девятый кабинет записался, карта моя там! На кой ляд вам фамилия – уши мои вот они!
То ли не найдя возражений, то ли осердясь в свою очередь, Надежда Фёдоровна заметила:
– Переоделись бы хоть. А то нюхать вас…
– А вы не нюхайте, отодвиньтесь, – нимало не смутился дедок. – Мне врач нужен, а не прелести ваши.
Веснушки на лице Антона едва сохраняли серьёзность.
– Прошу, – указал он на стул подле себя. – Разберёмся с вашими ушами. Без фамилии.
Осмотр выявил, что в ушах пациента образовались серные пробки. Антон удалил их без осложнений, порекомендовав старикану денька два-три капать в уши камфорное масло. Обретший слух дедок сиял, не зная, как благодарить. Надежда Фёдоровна ворчливо его напутствовала:
– Мыли бы хоть уши, мужчина.
– Только перед свиданием с вами, – парировал дедок, выбегая.
Следующей в кабинет вплыла лебёдушкой Анисья Игнатьевна Земнова, осанистая старуха семидесяти восьми лет – можно сказать, любимая пациентка Антона. Кругленькая и чистенькая, была она в строгом платье с цветастым платком на плечах.
– Как живёте-можете? – произнесла она чуть нараспев. – Всё ли у вас подобру-поздорову?
– Более-менее, Анисья Игнатьевна, – отозвался Антон. – Как говорится, во грехах, да на ногах.
Старушка обнажила в улыбке крупные, чуть выпирающие, зубы.
– Ну и слава Богу. Зашла вот давление померить.
– Угу, сейчас найдём вашу карту. – Медсестра услужливо принялась перебирать стопку. Пациентку эту она безотчётно побаивалась.
Седеющее благообразие Надежды Фёдоровны меркло в сравнении с благообразной сединой старушки.
– Не суетись, подруга, – обронила последняя, – без записи я. Примите?
– О чём речь! Примем, конечно! – откликнулась медсестра с воодушевлением, явно избыточным.
Старушка, однако, выжидательно смотрела на доктора.
Из своей сумки Антон извлёк фонендоскоп с тонометром.
– Садитесь и обнажитесь, Анисья Игнатьевна, – распорядился он.
Старушка присела, демонстрируя высокие шнурованные ботинки. Затем, деловито расстегнув пуговки, приспустила на плечах платье, под которым оказалась кружевная комбинация.