Трофей бандита
Шрифт:
Макс уже было пошел утихомирить Асафу, но его опередила Стелла. Она ловко выхватила ствол из кобуры и приставили его к виску ямайца.
— Ты что, растаман, человеческих слов не понимаешь? Не усек с первого раза, что Алису трогать нельзя, а?
— Не лезь в это, Стелла, — шипел Асафа. — Не лезь, потому что я и тебя научу уважать растаманов.
— Да неужели, — взвела она курок, и теперь от пули в мозгах Асафу отделял лишь слабый нажим на крючок. Всего лишь легонький щелчок, чтобы разнести патлатую голову в клочья.
— Хе-хе-хе-хе… — нервно засмеялся
— Он заряжен, Асафа, — предупредила Стелла.
— Пардон, — снял он шляпу, — двух баб главаря. Я в меньшинстве. Это очевидно. Я не могу так влиять на Макса, как это делаете вы обе… Я не могу спать с ним в одной постели… Но зато у меня есть глаза. И, в отличие от него, я все прекрасно вижу. Я вижу вас насквозь, дамочки… Насквозь. Меня вы не проведете. Смотрите, как бы чаша весов не склонилась в мою сторону. Потому что подстилок в мире много. А такой хороший стрелок, как я — только один. Считайте, что это холодная война. Я объявляю вам войну. Теперь посмотрим, кто из нее выйдет победителем.
46
Стелла прогнала Асафу и отвела меня на кухню, чтобы напоить горячим чаем. В тот момент я осознала, что сблизилась с ней намного больше, чем с кем либо в банде. Включая даже Макса. Но при этом я практически ничего о ней не знала.
— Стелла, скажи, а чем ты занимаешься?
— Что? — переспросила она. — О чем ты?
— Какова твоя роль в банде? Я так поняла, что у каждого здесь есть своя задача. Микки все взрывает. Буч работает с техникой… Даже у долбаного Асафы есть своя работа. А вот о тебе я вообще ничего не знаю. Какие задачи обычно берешь на себя ты?
— Ну, я координатор, — ответила она и поставила на стол мой запоздалый завтрак.
— Что это означает?
— Это значит, что я снабжаю банду информацией.
— Какой, например?
— Какой? Да самой разной. Начиная тем, куда отгрузили ценный груз, чтобы его потом украсть. Заканчивая тем, во сколько часов сменяется охрана на объекте, чтобы выбрать оптимальный момент для нападения.
— Круто… Но откуда ты все это узнаешь?
— У меня есть информаторы.
— Информаторы?
— Да, инсайдеры. Люди, которые работают в… системе безопасности, отделе кадров… на ресепшене… в полиции…
— Ого. Так ты… фактически имеешь доступ ко всем каналам связи?
— Типа того, — скромно ответила Стелла и выпила кофе. — Я отвечаю за то, чтобы у Макса был доступ ко всей важной информации. Он ставит задачи, задает вопросы — я все узнаю, чтобы ответить на эти вопросы. Если нужно, то могу достать фальшивые документы, выведать важную информацию о банковских переводах.
— Но разве это не банковская тайна?
Стелла мне не ответила — просто выпила еще кофе и сделала брови домиком, пожав плечами. Все понятно. Предела тут явно не существовало.
— Ну а ты? — задала она встречный вопрос. — Чем занимаешься ты?
— Чем я занимаюсь?
— Ага.
— Ну, думаю, правильно было бы сказать «занималАсь».
— Да ладно, — отмахнулась Стелла. — Не нагнетай… все будет хорошо. Колись давай.
— Ну… — выдохнула я. — Я специалист крупного благотворительного фонда… Думаю, ты это и так, впрочем, знаешь.
— Это верно, — ухмыльнулась Стелла. — Знаю. Но это все, что мне известно. О твоей реальной жизни я просто без понятия. Расскажи мне, чем ты жила до того, как попасть в руки Чернова?
— Чем я жила?
— Да.
— Я жила проблемами детей.
— Серьезно?
— Да, — кивнула я с долей грусти. — Каждый день я посвящала поиску доноров — как финансовых, так и биологических… Тяжелобольные дети. Малыши с врожденными пороками сердца, почек… опорно-двигательного аппарата… Все они были обречены страдать и умирать, — сказала я простую вещь, но от осознания своего бездействия здесь ощутила комок у самого горла. — Но если собрать необходимую сумму, пускай она даже будет астрономически большой, то такого ребенка можно спасти.
— Ничего себе…
— Да. Работать с такими семьями непросто. Ты словно… словно пропускаешь через себя все эти… эти муки, понимаешь? Ты ощущаешь, как мучаются родители, видя своих детей с надеждой в глазах. Потому что если ты не можешь оплатить пересадку печени… то твой маленький человечек умрет. Он будет мучиться каждый день и через пару лет в конце концов умрет… Такова их судьба, понимаешь? Я приезжаю на встречи, организовываю видеосвязь с меценатами, смотрю на этих ребят и… мне всегда так страшно, что я не смогу им помочь. Ведь… знаешь, далеко не все пациенты находят помощь. В первую очередь спонсируют тех, у кого медицинский прогноз благоприятный. Деньги дают охотней на лечение тех детей, которые имеют больший шанс выздороветь. У кого операция стоит дешевле, а результаты будут гарантированы. Чтобы…
— Чтобы спонсоры могли пропиариться, не потратив много денег.
— Да. Именно так. Для многих это просто пиар. Возможность отбелить свою деятельность и показать окружающим, что их компания спасает людей. Хотя нередко это не более, чем ширма. Громкие слова без дела… А ведь есть дети, которые ждут помощи месяцами… Да что там месяцами — они ждут пересадки годы. Годы…
— Какой ужас.
— Но, знаешь, не это самое страшное… Самое страшное — это когда они не доживают… Когда помощь приходит слишком поздно… Вот. Это и есть самая горькая часть работы.
— Черт, Алиса, — шмыгнула Стелла и закрыла лицо рукой, — ты так говоришь… я сейчас начну плакать… Как ты вообще это выдерживаешь? Это же, наверное, так трудно? Их жалко. Всех этих деток…
— Да. Жалко… Очень жалко. Ты даже не представляешь, насколько. Реально не представляешь.
47
Я вытерла щеку и решила сменить грустную тему.
— Что это за татушка? — спросила я.
— Какая именно?
— Звезда. Шестиконечная звезда у тебя на ладошке. Что она означает?