Трофейщик
Шрифт:
– Это вы сами читали?
– Мне переводил Горбатый.
– Вы кому-нибудь говорили об этих документах?
– Их содержание знали я и Горбатый.
– Вы сами разломали ящики с янтарной комнатой?
– Вместе с Горбатым.
– Кто был свидетелем переноски ящиков из склада в машины?
– Я, Николаев, Кузнецов и два неизвестных мне гражданина.
– По каким документам вы нашли склад с янтарной комнатой?
– По накладным, немецкого строительного батальона и трофейным картам.
– Что
– Сейф с документами, карты, портсигар, оружие и несколько немецких трупов, один из которых генерал Альберт.
– Вы сказали портигар?
– Да.
– Что было в портсигаре.
– Записка Николаеву, что он подонок.
– Он сейчас отойдет, - прервал мою пытку посторонний голос.
– Да, пожалуй, достаточно.
Мое тело вдруг расслабилось и я провалился в глубокий сон.
Два дня меня не вызывали и вот опять у следователя. Он уже один.
– Юрий Александрович, мы провели расследование. Вы перед судом должны пройти медэкспертизу. Распишитесь вот здесь.
– Но я даже не читал дела и не знаю в чем меня конкретно обвиняют.
– Сейчас это не обязательно. После медэкспертизы, вы ознакомитесь с делом.
– А что я должен подписать?
– Вот эту бумагу, что вы отдали все найденные вами документы Мире С. и дальнейшей судьбы их не знаете.
Я подписал этот странный документ.
В камерах Большого дома меня продержали еще неделю и, наконец, отправили на медэкспертизу.
Это было шестиэтажное здание, с решетками на окнах до последнего этажа. Каждый вход на этаж запирался на такие же могучие прутья. Сквозной коридор, с палатами слева и справа, упирался опять в решетки черной аварийной лестницы. Охранники сидели за столиками на лестничной площадке только парадной лестницы, врачи и санитары размещались в центре коридора, в светлом проеме, огражденном барьером. Когда я вошел в палату, то ахнул. На одной из кроватей сидел в больничном халате сам Николаев Сергей Николаевич.
– Вы?
– Я, я. Занимай эту койку, она свободна.
– Ничего не понимаю. Как же вы здесь?
– Благодаря тебе.
– Мне?
– Ну а кто же моего папашу, выдал. Святой дух что ли?
– Причем здесь папаша и вы?
– Вышло, что я охотился за документами своего папаши, чтобы прикрыть его.
– Чушь, ваше КГБ сошло с ума.
– Оно-то не сошло. Это все ширма обвинений, за ней стоят дела посерьезней.
– Это янтарная комната и компрометирующие документы.
– И янтарная комната в том числе. Кто-то пытается похоронить ее и сведения о содержании документов насовсем, да так, чтоб не было свидетелей.
– Что, что? Ты говоришь, похоронить свидетелей?
– А ты что, не понял куда ты попал?
– Меня прислали на экспертизу.
Сердце у меня упало от нехорошего предчувствия.
– Ха...ха...ха... Да знаешь где ты находишься? В психоневрологической
– Ну и что?
– А ты когда-нибудь читал книгу "Пролетая над гнездом кукушки"?
– Читал.
– Слыхал там такое слово - "лоботомия"?
– Не может быть? Неужели и нас хотят сделать идиотами?
– Ты отстал, парень. Наука давно ушла вперед. Здесь стирают память. Здесь тебе сотрут все - и документы, и янтарную комнату и даже меня. Выйдешь зато живой, не идиот, и не полуидиот, но с дырой в голове.
– Но я не хочу этого.
– Тебя и спрашивать не будут.
– И тебя тоже, так искалечат?
– А для чего ж я здесь.
Я не мог прийти в себя. Ужас охватил меня.
– Но ведь надо что-то делать?
– По моим данным, из этой конторы еще никто не убегал. Кстати, знаешь кто в соседней палате? Там сидит капитан Кузнецов, что с нами был на янтарной. Как видишь загребли всех, кто занимался твоим делом.
– О боже, - застонал я.
Ночью я почувствовал себя плохо, температура подскочила до 40 и в почти бессознательном состоянии, я пробыл два дня. Когда я очнулся, Николаева не было. На его койке лежал черноволосый мужик.
– А где Сергей Николаевич?
– спросил я его.
– В реанимации, - ответил он, почесывая живот.
Я стал подниматься с койки. Голова закружилась и я чуть опять не упал. Посидев полчаса, я немножко отошел и, натянув халат и шлепанцы, пошел в туалет. По коридору мне навстречу шла знакомая женщина в больничном халате.
– Мира, - позвал я, - Мира.
Она с недоумением посмотрела на меня.
– Простите, но я вас не знаю.
– Мира, неужели ты меня не помнишь, Мира?
Женщина с испугом обогнула меня и часто оборачиваясь исчезла в палатах женского отделения. Мне стало горько. После туалета я заглянул в прозрачные стекла реанимационного отделения. На койке лежал Николаев с раскрытыми пустыми глазами. К нему подошла сестра. Он приподнял голову и что-то с ней стал говорить, потом посмотрел вокруг, встретился взглядом со мной и опять заговорил с сестрой. Я понял, он тоже меня не помнит и пошел в палату.
Врач определил у меня грипп и пожалуй это задержало садистов делать мне операцию.
Мы были на последнем, шестом этаже, и сверху все время стучали по кровле рабочие, которые ремонтировали крышу. Ходили они по черному ходу и иногда дразнили нас через решетку коридора.
– Эй, идиотик, - орали они кому-нибудь - Где твой хвостик?
Часть идиотиков начинала оглядывать себя в поисках хвостика.
Вот мне в голову и пришла мысль удрать через черный ход, но как открыть эту чертову дверь-решетку. Однажды врач наорал на нянечку за грязь на лестничной площадке и она пошла к дежурному врачу и вынесла из его кабинета ключ. Ее сопровождал санитар. Нянечка убрала мусор и отнесла ключ дежурному врачу.