Троица. Охотники на ведьм
Шрифт:
Мальчишка понимающе кивнул и приблизился к отверстию в крыше башни, представляя себе тот страшный день кровавой бойни, когда снаряды требушетов, рассекая воздух, крушили то, что даже сейчас, в том образе, в котором он привык это видеть, было ему дорого.
– Значит, Бог покарал нас за верную службу ему?
Старик даже вздрогнул от такого вопроса, исходившего от ребенка.
– Нет, Бог тут ни при чем, – ответил он, покачав головой. – Это все люди. Запомни это, малыш: на этом свете нет большего зла, чем людское. А все остальное – это бредни, которые придумывает сам человек.
Даймонд ловко влез на громоздкий ящик, стоявший у стены, с осторожностью приблизился к пролому в крыше и высунулся наружу, позволив тяжелым каплям дождя разбиваться о свое лицо. С вершины этой башни ему открывался зачаровывающий вид руин замка, некоторые части которого уцелели, а другие так и остались лежать осколками, павшими в бою.
Мальчик мечтательно прикрыл глаза, вообразив себе, как от одного взмаха его руки все каменные глыбы возвращаются на место, павшие арки и колонны вновь поднимаются с земли, а деревянные перекладины складываются в одну конструкцию с обрушенными стенами, обвалившимися потолками и высокими сводами.
Открыв глаза, мальчик вернулся к действительности. Ничего волшебного не произошло. Впрочем, он и не ожидал. Невзирая на юный возраст, Даймонд был умен и начитан не по годам.
– А знаешь, дядя, когда вырасту, я восстановлю наш дом и верну ему прежний вид. Я отстрою все заново. Клянусь тебе, так я и сделаю!
Даймонд обернулся и увидел, что голова старика опустилась на грудь, а сам он мирно посапывал в бороду, иногда легонько вздрагивая, но не просыпаясь. Мальчик улыбнулся и, стараясь не шуметь, удалился вниз по лестнице.
___
Ганс пришел после вечерней молитвы, когда большинство охотников и послушников покинули местную капеллу 9 и стали готовиться ко сну в своих покоях. Даймонд только что поужинал и тоже был не прочь вздремнуть, как и остальные. Перспектива провести ночь в холодной и сырой пыточной камере его не привлекала. К тому же он не любил доставлять людям мучения, несмотря на то, что чаще всего орден требовал от своих убийц именно этого. Его предпоследним заданием было убийство городского судьи, подозреваемого в сношениях с ведьмами. Даймонд должен был прикончить судью зазубренным кинжалом, вывернуть его кишки наружу и позволить тому любоваться ими, истекая кровью и медленно умирая.
9
Капелла – католическое строение, предназначенное для богослужения, молельня.
Даймонд не сделал этого. Его рука была быстра, как и смерть бедолаги. Только после того, как сердце судьи перестало биться, Даймонд вогнал ему в живот тот самый кинжал, а затем вспорол еще теплому трупу брюхо. Это было достаточно человечным. И это было единственным, чем он мог помочь цели своей кровавой миссии.
– Вы готовы, брат Даймонд? – спросил молодой послушник своего грозного спутника, пока они шагали по подземному коридору, которому, казалось, не было конца. – Лично я буду впервые присутствовать на судебном процессе священного трибунала. Мне уже немного не по себе.
Охотник слабо усмехнулся.
– Не бойся так. Тебе приходилось когда-нибудь резать курицу или свинью?
Ганс ответил кивком.
– То, что мы увидим сейчас, не сильно будет отличаться от того, что ты уже делал и не раз. Да, там будут пытать человека. Но внутри у него почти то же самое, что и у жирненького поросенка, которого ты прикончил. Та же плоть и кровь. Поэтому постарайся смотреть на это проще.
– Думаю, вам пришлось повидать немало смертей, с тех пор как вы стали служить Троице, брат Даймонд. К тому же говорят, что в прошлом вы были солдатом, а у меня нет такого опыта. Я провел юность на ферме, ухаживая за скотом.
– Так что же привело тебя в эти мерзлые края?
– Моя вера и сам Господь. Я хочу служить доброму делу, а не тратить жизнь на земле господина. Церковь дала мне такую возможность.
Они дошли до конца коридора, откуда слышался гул голосов участников трибунала, которые уже расселись на скамьях в самой просторной камере подземелья, где обычно проводились судебные процессы ордена. Ступив за порог, Даймонд сразу же ощутил неприятный холодок на шее. Он был не из впечатлительных, но мрачная обстановка, которая обеспечивалась серыми кирпичными стенами и гуляющими по камере сквозняками, оказалась неприятна даже ему. Факелы и лампы на стенах были не в состоянии до конца развеять царящий здесь мрак и холод.
Даймонд с любопытством огляделся по сторонам. Инквизитор сидел на своем троне, устроившись за столом, покрытым плотной черной тканью, в одной компании со старым приором Августом и нотариусом, которого вызвали по такому случаю из города. Прямо перед ними возвышалось гигантское распятие, установленное на столешнице. Якоб держал перед собой раскрытую Библию и, нахмурив брови, безмолвно шевелил губами, читая что-то при свете зажженных свечей. Нотариус не торопясь готовил письменные принадлежности для ведения документации, в то время как Август оживленно молился и крестился, прикрыв глаза и смешно дергая седой бородой.
Взгляд Даймонда привлекло массивное кресло из дерева с широким отверстием в сиденье. Оно стояло в центре камеры. Подойдя чуть ближе, охотник увидел, что все сидячие поверхности кресла были сплошь устланы острыми железными шипами, на которых запеклась чья-то кровь.
– Мы будем сидеть там, – Ганс указал на два стула, расположенных в дальнем углу камеры.
– Здесь сквозит, как в склепе, – хрипло произнес охотник и направился к своему стулу.
Когда Ганс и Даймонд устроились на своих местах, в зал торопливо влетели несколько понятых из послушников Троицы, парочка экспертов-богословов в белых одеяниях и врач с двумя ассистентами.
Последними действующими лицами оказались палач с молодым помощником и сам подсудимый. Они вошли медленно. Похищенный Даймондом мужчина был облачен в белую полупрозрачную тунику. Его руки и ноги были закованы в кандалы, железные цепи которых лязгали при каждом его нетвердом шаге. Этот лязг отдавался неприятным ощущением в зубах Ганса. Даймонд заметил, как юный послушник морщился, пока палач вел подсудимого на веревке, обмотанной вокруг шеи, словно тот был не человеком, а дворовой скотиной.