Троица
Шрифт:
Он скрылся внутри, а Эдмунд из соображений гостеприимства стал его терпеливо ждать. Гость есть гость, даже при столь неординарных обстоятельствах.
Обоз еще только разгружался у ворот, так что Солсбери прибыл почти налегке. Он и впрямь отсутствовал совсем недолго. В комнате он снял меч с перевязью и зимний плащ; успел, видимо, и сполоснуть руки в чаше с водой: возвращаясь с Эдмундом обратно, пригладил себе волосы.
– Ты мне напоминаешь своего отца, когда он был еще молодым человеком, – неожиданно сказал Солсбери.
Эдмунд польщенно улыбнулся:
– Только я его, пожалуй, повыше буду.
В этот момент оба подумали об Эдуарде, и, что примечательно, молодой человек мимолетно нахмурился.
– Твой брат Эдуард, пожалуй, самый высокий из всех, кого я знаю. Уступает единственно сэру Джону де Леону, которого я помню по моей службе во Франции. Хотя сэр Джон был не так хорошо сложен, гм… не так пригож.
– Пригож? – с полуулыбкой переспросил Эдмунд.
Солсбери пожал плечами, в силу своего возраста нисколько не смущаясь.
– Да, я бы так сказал. Сэр Джон был одновременно самым высоким и самым неказистым из всех, с кем я когда-либо пересекался. Несчастный малый, как оказалось. Мог, между прочим, подкидывать над собой бочку, равную ему по весу, вдвое выше собственного роста. Вот уж в чем ему действительно не было равных. Так больше никто не мог. Но увы, несмотря на такую силищу, бегать он не умел. Кое-как волочился, во всяком случае, когда дело дошло до убегания от французского пушечного ядра.
– Вон как. С сожалением об этом слышу, милорд. Я был бы рад встрече моего брата с кем-нибудь, кто бы заставил смотреть снизу вверх.
Эту фразу Эдмунд произнес с горьковатым юмором, чем вызвал у Солсбери симпатию.
– Ты, должно быть, слышал фразу: не размер собаки решает исход боя…
– … а размер боя исход собаки, – восторженно подхватил Эдмунд. – Да, милорд. Я это слышал.
– В этих словах изрядная доля правды, Эдмунд. Твой отец, к примеру, роста не сказать чтобы гигантского, но никогда не пасует, каким бы ни был расклад. И хорошо, что у него есть старинные приятели вроде меня, к совету которых он прислушивается, правда?
– О да, милорд. Насколько мне известно, вами он просто восхищается.
Они подошли к двери в главную залу, и Эдмунд распахнул ее перед гостем. Здесь света было больше, чем в коридоре, и откуда-то из глубины неожиданно громко доносился голос отца.
– Если позволите, милорд, здесь я вас оставлю. Надо еще присмотреть за кухарями, чтобы они подали еду.
– Коли так, – приостановился Солсбери на пороге, – то если спроворишь где-нибудь кусок курятины или краюху хлеба, а то и рисовый пудинг, ты ведь знаешь, где меня искать?
Эдмунд со смешком кивнул.
– Непременно гляну, милорд, что можно будет раздобыть.
Солсбери вошел, чувствуя волну тепла от огромного камина. Внутри все гудело людьми. Тяга в трубе была не ахти, и в помещении сизоватыми слоями висел дым, вызывая у тех, кто был ближе к огню, кашель. Под ногами как оглашенные носились три собачонки; одна, приостановившись, пустила струйку на штанину какому-то капитану. Его незамедлительно подняли на смех друзья, он же в смятении попытался дать ей пинка, но она уже отскочила. Солсбери, отрадно ощущая тепло, подлез ближе к огню, где над столом склонялся Йорк.
– Сын у тебя хороший парень, – сказал он.
Йорк поднял взгляд от расстеленных на столе карт.
– Ты об Эдмунде? Да, хотя лучше бы мать его сюда ко мне не посылала. У меня есть соблазн приказать ему вернуться в Ладлоу, до окончания всех этих перипетий.
– Вот как? Мне кажется, ему это придется не по нраву. Он хочет произвести на тебя впечатление.
– Это свойственно всем сыновьям, – сказал Йорк резче, чем, видимо, собирался. – Извини. Ум у меня сейчас чем только не занят. Дай-ка я налью тебе вина.
Едва у Солсбери в руке оказалась наполненная чара, Йорк ногтем очертил на пергаменте линию.
– Вот. На юг к Уорику я послал гонца на быстрой лошади.
– А на запад? Чего бы там ни замышлял Тюдор, те три тысячи Эдуарда могли бы нам понадобиться.
Йорк молча повозился с чарами и кувшином, после чего покачал головой:
– Пока не надо. Вторая наша армия подойдет через… три, от силы четыре дня. Если Уорик приведет с собой тысяч шесть, то да, границу с Уэльсом, возможно, придется оголить. Но ведь он может привести с собой тысяч двенадцать, а то и все пятнадцать! Твой парень в Кенте, Ричард, фигура признанная, а мерзавец Скейлз подкинул им для сведения свежие счеты. Так что думается мне, на королевскую армию они пойдут. Даже зимой.
Глаза Йорка были усталы; вероятно, усылая Эдмунда, он хотел тем самым уберечь от опасности своего наследника. Задавать вопросы при таком количестве ушей было не с руки, да и не к месту: двери распахнулись, и потные от усердия слуги внесли в залу большущие подносы с едой. Собрание встретило их радостными возгласами; шум раскатился и по замку, и по двору: кухари приступили к кормежке.
На скудном рационе колонна одолела две сотни миль, и на блюда с харчами люди накинулись так, как свойственно голодающим: расхватав все дочиста, да еще отерев до блеска пальцами. Солсбери смотрел в замешательстве, пока кто-то не тронул его за плечо: Эдмунд с деревянной доской, а на ней куски холодного мяса и ломти хлеба.
– А рисовый пудинг? – взыскательно спросил Солсбери и рассмеялся: – Шучу, шучу. Дай бог тебе здоровья, дружище, что все помнишь.
В животе заурчало. Эдмунд с поклоном улыбнулся и отправился на кухни, где ему тоже был приготовлен ужин.
Их диалог Йорк едва заметил: взгляд его был прикован к картам. Солсбери, придвинувшись сбоку, пододвинул доску, и они с другом стоя приступили к трапезе, запивая ее вином. Снаружи на крышу, все усиливаясь, с шипением рушился уже не дождь, а прямо-таки ливень.