Тролли тоже плачут
Шрифт:
Рон скривил заинтересованную физиономию и бровь задрал, мол: «Да-да? Я весь внимание...». Тега резко выдохнула, а потом со свистом втянула воздух сквозь стиснутые зубы. А что тут скажешь? Придётся тогда докладывать, как они по балагану романтично гуляли. Заодно можно поведать и про крышу. Ну и для полноты картины рассказать о вчерашних приключениях.
– Так что вы вспомнили?
– поторопил теурга альв, так и не дав высказать всё, что она про оборотня думает.
Впрочем, это тоже стоило придержать при себе.
– Да, простите, -
– Я просто вспомнила, как в колледже нам рассказывали о том, что опытный маг может скинуть наложенное на него проклятье. Грубо говоря, переложить его на другое существо. Любое, даже и на собаку. Или вовсе на предмет. Главное, держать проклятье на поводке. В смысле, подпитывать его своими потоками постоянно. Иначе оно рванёт, а тогда последствия непредсказуемыми окажутся. А то и просто выдохнется, рассеется. Может и обратно к проклятому прилипнуть. Так что, маг действительно сильный должен быть. Альв, как минимум. И то не всякий.
– Ольга своими умениями славилась, - заметил Росс негромко, педантично поправляя манжету.
– Опять Ольга?
– как бабка всплеснул руками Мастерс.
– Ал, ты помешался? Ты в доме у Горха хоть одного альва видел? Сплошные дварфы, да ещё человек - его жена! Если только твоя Ольга собакой не прикинулась. И то я бы почуял.
– Дело даже не в этом, - перебила оборотня Каро.
– Не стоит забывать про охранные амулеты в доме. Если, допустим, проклятье переложили на собаку, они бы сработали. Но, кстати, о людях...
Дверь в кабинет Росса, и без того наполовину открытая, вдруг ударилась об стену. И на пороге объявился господин Гикорри собственной персоной. Правда, несколько всклокоченной и чем-то невероятно взволнованной.
– Нирго Кархар покончил с собой!
– на выдохе выпалил инспектор и рукавом изрядно запылённого сюртука отёр лоб.
– А кто такой Нирго Кархар? - наверное, от неожиданности голос Каро вдруг поднялся до мышиного писка.
Впрочем, ей немедленно захотелось именно мышкой и обернуться. Потому что все присутствующие, включая полицейского, уставились на неё как на умственно больную.
***
Раньше в тюрьмах теургу бывать не доводилось. И она искренне надеялась, что не доведётся и впредь. Заведение оставило о себе исключительно негативное впечатление. Просто какие-то средневековые казематы, а не современное исправительное учреждение. Низкие сводчатые потолки, мокрые каменные стены, толстые стальные решётки вместо дверей. И отсеки, забитые так, что напоминали бочки с солёной рыбой, а не жилые помещения.
К камере незадачливого дварфа - бывшего друга их заказчика, упечённого в это место не без её, Каро, помощи - детективов сопровождали сразу шестеро охранников. Которых, кажется, отливали по одной форме: гигантский рост, плечи, едва проходящие в двери, кулачищи, размером с хороший капустный кочан, и полное отсутствие лба, компенсированное кирпичеподобной челюстью. Причём шли надсмотрщики так, чтобы загородить от заключённых тегу.
И всё равно незамеченной процессия не осталась - девушку приметили. Что тут началось, описать сложно. Такого улюлюканья, воя, свиста и рёва и на площади Мира во время празднования дня рождения императрицы не услышишь. Да, к тому же, гвалт отражался от низких потолков и стен, катясь по коридору громыхающим эхом.
Шум должен был заглушать отдельные крики, но только странно их усиливал. Пожеланий и предположений, что с ней можно сделать, Курой наслушалась вдоволь. Честно говоря, даже больше, чем хотелось бы. Гораздо больше. Девушка и не пикнула, когда Мастерс обнял её за плечи, спрятав у себя подмышкой. Наоборот, задвинулась подальше, едва не нырнув под полу куртки.
– Прошу прощения, милая барышня, - покаялся Гикорри, с трудом перекрикивая шум, к которому прибавился ещё и грохот деревянных дубинок надсмотрщиков по решёткам. Это охранники так заключённых успокаивали - колотя по прутьям. - Конечно, это заведение не для женщины. И я, между прочим, говорил об этом господину Россу.
– Она не милая барышня, - огрызнулся Мастерс, - а теург и сотрудник нашего агентства.
– Тогда я пекарь, - усмехнулся инспектор, разгладив усик-пёрышко большим пальцем.
– А я это всегда знал, - буркнул Яте.
– Слово «знать» и вы - это оксюморон[1]!
– продемонстрировал богатый словарный запас полицейский.
– Перестаньте!
– поморщился Алекс.
– У нас слишком много взаимных претензий. И высказывать мы их до утра можем.
– Какие у вас могут быть претензии к полиции?
– возмущённо взвился Гикорри.
– Сколько раз я вас просил разрешения поговорить с подозреваемым? Но вы же боялись, что он мне расскажет больше, чем вам. И чем дело кончилось?
– Мне вообще непонятен ваш интерес к Кархару! А объяснить его вы отказывались. Он у вас в офисе несколько часов провёл. Допрашивали бы себе, сколько вздумается!
– Прекратите!
– взмолилась Каро.
– Сил больше нет!
Вообще-то, теург обращалась к охранникам, с удовольствием младенцев-дегенератов возящих дубинками по решёткам. От этого звука не только уши готовы были свернуться в кочанчики брокколи. Виски угрожали лопнуть. Главное, что толку от их действий не наблюдалось. Заключённые только громче вопили.
Но, как ни странно, послушались её не надсмотрщики, а спорщики. Дружно глянув на девушку и как по команде виновато отведя глаза. Росс даже пробормотал что-то похожее на извинения.
– Н-да, - кашлянул Гикорри, - собственно, мы пришли. Вот тут у нас одиночные камеры. В них содержатся опасные или особо ценные преступники.
– Чем же он для вас так ценен был?
– надменно поинтересовался Алекс.
– О его опасности я вообще умолчу.
– Вашим необъяснимым интересом!
– огрызнулся инспектор.