Трон черепов
Шрифт:
Годы танцев отразились в грации ее быстрой и бесшумной походки, когда она, тщательно хоронясь, подкралась к евнуху сзади. Оказавшись достаточно близко, она без колебаний взмахнула дубинкой с силой, способной раздробить череп евнуха.
Энкидо будто не замечал ее, но в последний миг крутанулся и приложил к ее запястью мизинец. Это было подобно касанию перышка, которое Ашия едва ощутила, но удар прошел далеко мимо головы Энкидо. Его невозмутимый взгляд встретился с ее, и Ашия поняла, что он ждал, искушал ее, желая выяснить, защитит ли она кузину.
Забытая
«Он убил бы ее только ради того, чтобы испытать меня», – подумала Ашия. Она оскалила зубы, отступила и ударила снова, теперь под другим углом.
Это была обманка, и она, не дав Энкидо отреагировать, развернулась, чтобы разбить ему коленную чашечку.
Однако немой евнух не удивился и вновь отвел ее удар слабейшим касанием. Ашия снова и снова замахивалась дубинкой, но Энкидо блокировал ее без труда. В ней рос страх: что же будет, когда он сочтет урок завершенным и ударит в ответ?
Секундой позже она это узнала: евнух поймал ее запястье большим и указательным пальцами левой руки, выворачивая его. Захват был слаб, но рука Ашии словно застряла в камне. Другой рукой Энкидо обвил ее плечо и ткнул твердым пальцем в болевую точку.
Рука мгновенно онемела и упала, едва Энкидо ее выпустил. Что он сделал? Ашия не почувствовала, как разжались и уронили дубинку пальцы, но услышала, как та стукнулась о пол. Она посмотрела вниз, попыталась сжать кулак и поднять руку, но тщетно. Она выругала свое тело за предательство.
Энкидо бросился на нее, и, защищаясь, Ашия вскинула другую руку. Он ткнул пальцем, и та тоже повисла. Ашия попробовала отступить, но он ударил снова. Всего лишь тычок, и ноги перестали держать ее. Она рухнула на пол, и голова забилась о камень, как язык колокола о стенку.
С усилием Ашия перекатилась на спину; перед глазами все плыло, пока она следила за приближением Энкидо. Она задержала дыхание, твердо решив не закричать при последнем ударе.
Но Энкидо присел на корточки сбоку и бережно, по-матерински успокаивающе заключил в ладони ее лицо.
Его пальцы нащупали виски и с силой нажали. Боль превзошла все, что могла представить Ашия, но она закусила губу до крови, не желая доставить ему удовольствие криком.
Пальцы напряглись. Поле зрения сузилось, затем начало темнеть по краям. Мигом позже зрение исчезло полностью. Несколько секунд перед глазами плясал водоворот красок, потом он тоже пропал, оставив ее во тьме.
Энкидо отпустил ее, выпрямился и направился к кузинам.
Она не знала, сколько времени пролежала без сил, внимая их воплям. Но постепенно крики и всхлипы стихли. Ашия не поняла, кто отключился – она или другие. Она напрягла слух, слыша слабые вздохи, ровное дыхание и мягкий шорох.
Золотая пелена пала на ее зрение, как песчаная буря, и она начала различать смутные очертания. Да, евнух ослепил ее, но, похоже, не навсегда.
Ашия попыталась согнуть онемевшие пальцы, встряхнуть ладонью. Рука почти не слушалась, но уже чувствовалась большая разница по сравнению с мнимой, минутами раньше, гибелью конечности.
Она смутно видела евнуха, который уносил одну кузину. Вторая так и лежала рядом. Шанвах, поняла она, когда начала восстанавливаться острота зрения. Евнух вернулся, вынес и ее. Ашия осталась одна посреди комнаты, извиваясь и пытаясь восстановить контроль над медленно оживавшим телом. Каждая попытка становилась мучением, но таковым же было чувство беспомощности. И потому она будет сражаться до смерти.
Евнух возвратился к ней – большое темное пятно на золотом поле. Она ощутила, как он положил руку на ее обнаженную грудь, и задержала дыхание.
Энкидо сильно надавил, сжимая легкие, чтобы вынудить ее к выдоху. Когда Ашия попробовала сделать вдох, у нее ничего не получилось. Он продержал ее так долго. Она извивалась и дергалась, пытаясь заставить руки и ноги повиноваться, чтобы ударить его.
Но он все держал, и у Ашии наконец не осталось сил даже на попытки. Медленно возвращавшееся зрение вновь исчезало.
«Обратно в сон», – подумала она почти с облегчением.
Но евнух чуть ослабил нажим. Ашия попробовала глотнуть воздуха и задохнулась. Ее легкие еще не расширились полностью. Но коротко вдохнуть она могла, что и сделала. Вдох был слаще всех, какие она когда-либо делала, но его было мало, и она повторила. И еще раз.
Она обрела в коротких вдохах устойчивый ритм, и зрение вновь начало возвращаться, а конечности – оживать. Но она не шевелилась, сосредоточившись исключительно на трепещущих, животворных вдохах.
И тогда Энкидо снова ослабил давление. Ей разрешили половинный вдох, и она приняла его жадно, вновь отыскав устойчивый ритм для компенсации недостающей половины.
Он вновь приподнял ладонь, и та осталась нежно лежать на груди. Ашия сделала полный вдох и поняла, что это его подарок. Никакое удовольствие в жизни не могло сравниться с совершенством этого единичного вдоха.
Затем Энкидо медленно надавил опять. Ашия обмякла, давая ему выдавить воздух из легких. Через мгновение он приподнял руку, и Ашия снова вдохнула. Он управлял ее дыханием несколько минут. После отчаянной борьбы за воздух она целиком и полностью отдыхала – Энкидо дышал за нее.
Она подумала, что чувство покоя ее усыпит. Но Энкидо отнял руку и принялся массировать виски, заботясь о тех же точках, через которые вызвал такие муки.
Теперь зрение восстанавливалось стремительно, и стоявший перед глазами туман сгустился в мускулистую фигуру евнуха. Ашия никогда не видела раздетого мужчину и знала, что должна опустить глаза, но татуировки на его теле побуждали взглянуть еще раз. Шарада Энкидо.
Искусные пальцы евнуха перешли с висков на все еще онемелую руку – он как бы растягивал ее, Ашия это чувствовала, хотя прикосновения к коже не ощущала. Однако затем вспыхнула боль, от которой Ашия дернулась. Она резко повернула голову и увидела, что Энкидо массирует крохотный синяк на плече. Почти безупречный кружок лиловой плоти в месте, куда он ткнул концом пальца.