Трон фараона
Шрифт:
Решив так, Максим несколько повеселел и, разбудив прикорнувшего в саду тезку, отправил его с донесением во дворец.
– Что, милый, вижу, думаешь, куда б опять податься?
Вынырнув из бассейна, Тейя не торопилась одеваться, подставляя солнцу свое прекрасное юное тело.
– Да. – Она провела руками по бедрам. – Хочу, кстати, напомнить тебе кое о чем…
– Напомни. – Макс улыбнулся и, хитро прищурившись, предложил: – Подойди… Напомнишь… Дай-ка я вытру тебя!
– Пустое, – Тейя отмахнулась. – Я уже высохла…
– Я чувствую… – Подойдя ближе, Макс мягко обнял жену за талию… и поцеловал в губы.
– Ах, – прикрыв глаза, тихо прошептала та. – Опять эти твои штучки! Нет… Не останавливайся…
Они оба повалились в траву рядом с цветочной клумбой, не обращая никакого внимания на подглядывающего со своей крыши соседа. Теплый ветер шевелил цветы, ярко-желтые, красные, розовые; над ними порхали такие же разноцветные бабочки, а в кустах сладко щебетал жаворонок.
– О, как я люблю тебя, жена моя, – восторженным шепотом приговаривал Макс. – Поистине, боги дали мне счастье!
– Великая царица сказала… Ой!
Смутившись, только что вошедший Ах-маси поспешно отвернулся.
– Ты б хоть постучал, – ухмыльнувшись, буркнул Максим, а Тейя весело расхохоталась, заметив, что Ах-маси давно пора жениться и она лично займется этим вопросом, то есть подыщет парню достойную спутницу жизни и уговорится о свадьбе с отцом Ах-маси, правителем Анхаба Ибаной.
– Представляешь, как здорово будет сыграть свадьбу! – Так и не одеваясь, юная женщина радостно всплеснула руками. – Я даже знаю, что тебе подарить – пару белых коней и колесницу с золотой упряжью. О, как ты в ней будешь смотреться, милый мой Ах-маси! Воистину, все будут завидовать тебе.
– Колесница, – анхабец повторил с неожиданной задумчивостью. – Колесница – это хорошо! Не знаю, правда, как насчет жены, а вот колесница…
Тейя снова расхохоталась:
– Женишься, будет тебе колесница, клянусь Осирисом и Исидой! Не беспокойся, жену я тебе сыщу…
– Да я б и сам, наверное…
Усмехнувшись, Максим завязал пояс и решил, что настала пора вмешаться в беседу. Сначала он посмотрел на супругу:
– Ну, и что ты там хотела мне сказать? Ну, вот, только что, перед тем как…
– А! Перед тем как ты завалил меня в траву! – сверкнула глазами Тейя.
– Я завалил?! А ты, значит, тут и ни при чем? Так что хотела сказать-то?
– Хотела напомнить: через семь дней – великий праздник Опет!
– Ну, это я знаю.
– И тогда же, кстати, вернутся в Уасет Повелитель Великого Дома и его молодая супруга. Ну, те, кто отправился в моление вместо нас. Осталось всего семь дней, милый! Семь дней… А у нас и чибис еще не пел!
– Ничего себе – не пел?! – резко возразил Ах-маси. – А что же мы, все зря делали – вон сколько всего успели: и в храме Мертсегер, и у Хатхор… Остался один Монту!
– Да. – Максим согласно кивнул. – Остался один Монту. За семь дней успеем!
Фыркнув, Тейя раздраженно повела плечом:
– А что, если и там пустышка? Кстати сказать, вы и у Хатхор, и у Мертсегер немного чего узнали.
– Зато оставили там верных людей, – почесав ухо, заметил анхабец. – К тому же ты, царевна, что же, всерьез считаешь жрецов Хатхор лазутчиками?
– Ну… вообще-то они славные парни. Ну, а жрецы Молчаливой богини? Те, что вас раздели? Они как?
Ах-маси махнул рукой:
– Они не лазутчики, точно. Зачем? Иным промышляют успешно.
– Вот это уж верно сказано!
– Да! Так что же все-таки велела передать царица-мать? – Максим перевел взгляд на тезку.
– Велела сказать, что храм Мертсегер трогать не стоит. Лучше пока закрыть глаза на то, что там творится.
– Вот! – обрадованно кивнул юный правитель. – И я того же мнения! Клянусь Амоном, в который раз уже убеждаюсь в уме своей матери. Что ж… Давайте теперь думать. У кого какие мнения будут насчет храма Монту?
– Думаю, что проникнуть туда и хоть что-то узнать будет трудновато. – Тейя пригладила волосы и задумчиво покачала головой. – Сенефермонтусенеб – главный жрец храма – славится своей нелюдимостью и упрямством. Нет, бывают, конечно, совсем уж неприветливые люди. Пусть редко, да встречаются. Но этот, я вам скажу… Да ты, милый Ах-маси, о нем слышал.
Анхабец задумался, зачесал переносицу:
– Не тот ли это Сенефермонтусенеб, про которого рассказывали, будто он отказался от собственного дома, да так и живет в храме?
– Да, это про него рассказывали.
– И еще говорили, будто все жрецы храма Монту никогда не улыбаются. Главный жрец заставляет всех держаться неприветливо и угрюмо. Потому люди – даже воины, Монту ведь их покровитель – заходят в храм редко, лишь ставят стелы.
– В храм Амона тоже редко заходят, – хохотнул Макс.
– Но ведь Амон у нас, в Уасете, самый почитаемый бог! Только сам великий жрец храма, и ты, о муж мой, имеют право ухаживать за статуей божества, кормить, умащать и просто лицезреть воплощенье Амона! Остальные лишь могут ставить свои обелиски снаружи, у входа в храм.