Трон фараона

Посняков Андрей

Молодой человек вдруг застыл, не веря глазам своим.

Вот это! Вот, откуда оно? Вот это… этот… Колесный пароход середины девятнадцатого столетия!!! Сделанный столь же тщательно, как и остальные, стоящие на полках, ладьи и, нет никакого сомнения, той же рукою. Отполированные борта из красного дерева, две мачты, надстройки, труба… и – по бокам – гребные колеса! Что, в Черной Земле уже изобрели паровую машину?!

– А…

– Ты никогда не встречал подобного? – ухмыльнулся жрец. – Не только ты. Это корабль кушитов. Я видел такой на стене в храме Уаджет.

– В храме Уаджет?! Но…

– Они выпросили у меня одну из моих

барок. Пришлось продать – уж больно хорошо заплатили. Впрочем, – Сенефермонтусенеб тут же опомнился, – ты можешь идти. Дерево приноси, барку – через год! Можешь даже не одну, сколько сделаешь.

– О, это трудная работа.

– Да уж, не простая, – жрец неожиданно улыбнулся, но тут же вновь стал хмурым.

О, как ждал этого дня весь народ Уасета и всех ближних и дальних земель! Разлив Нила, начало нового сезона Ахет, праздник нового года и звезды богини Сопдет, восходящей на небе предвозвестницей начала половодья. Вода – жизнь, а приносящие плодородный ил воды Хапи – жизнь вдвойне, втройне, вчетверне…

По всей Черной Земли, от Дельты до самых дальних порогов, люди радовались окончанию засухи и началу разлива. Радовались предстоящей череде выходных и праздников, ведь когда Нил разливался, все сельскохозяйственные работы прекращались, начиналось полоса отдыха и веселья, продолжавшаяся до того момента, когда вода начнет спадать и обнажится земля – а уж тогда не зевай, земледелец!

Пока же люди радовались, поздравляли друг друга, дарили подарки знакомым, родственникам и друзьям: изображения богини Сопдет, иначе звезды Сириуса, возвещающей разлив Нила; маленьких алебастровых кошечек, любимиц Баст, золотые и серебряные статуэтки Великого Хапи – толстяка с отвислым животом и в сандалиях – символе нешуточного богатства. На голове Хапи – венок из лилий, в руках – поднос с рыбой, утками, цветами и прочими приношениями. Хапи – отец богов, радуется он, доволен, значит, будет жизнь по всей Черной Земле.

Во всех храмах Уасета и Города Мертвых было по-праздничному многолюдно и шумно. Весело переговаривались знакомые, кричали торговцы, а воды Хапи почти скрылись от глаз из-за множества лодок.

Максим с тезкой явились к храму Уаджет к самому началу мистерии. Тейя, как одна из главных участниц предстоящего действа, отправилась туда еще с раннего утра, а вот парни подзадержались – Макс отправил Ах-маси во дворец, чтобы попросить у царицы воинов. Так, на всякий случай.

И теперь воины, отправленные в Город Мертвых волею жреца Усермаатрамериамона неизвестно под каким предлогом, важно расхаживали неподалеку от храма Монту, ожидая условного знака Максима или его тезки. Святилище Зеленой Змеи Уаджет, кстати, располагалось рядом, и там, как и возле всех прочих храмов, толпились люди. Нет! Уже входили.

– Поспешим же и мы! – обернувшись, подогнал приятеля Макс.

Внутри храм оказался просторным, но чрезвычайно низким – до потолка можно было запросто достать рукой, потому и простор казался каким-то ненастоящим, скрывающимся в полумраке. Ярко освещена была лишь статуя богини-змеи. И небольшая площадка перед ней, где уже собрались танцовщицы – три грации в золотых масках, нагие, как и положено танцовщицам. На смугло-золотистой коже тускло поблескивали ожерелья и браслеты.

Пробираясь через толпу, приятели остановились у пилона, шагах в десяти от площадки. Максим все пытался угадать: которая из танцовщиц его жена? Вот эта, с краю? Стройненькая такая… впрочем, они все здесь стройненькие. Не узнаешь! Да и темновато, чтоб разглядеть наверняка.

Поклонившись богине, танцовщицы повернулись к публике и подняли руки. Толпа затихла. Ударил бубен. Потом еще… и еще. Кажется, кроме бубна и цитры никаких инструментов в невидимом оркестре не имелось… нет, вот зазвучала флейта.

Танцовщицы дернулись, подпрыгнули… припали к земле… и вот уже, вскочив на ноги, закружили в искрящемся танце. Солнечные лучи, проникающие откуда-то сверху, золотили смуглую кожу девушек, яркими искорками вспыхивали на браслетах и ожерельях.

Бил бубен, звенела цитра, и нежный голос флейты уводил собравшихся в волшебную страну грез. Ах, как замечательно танцевали девушки, вот уж поистине, мастерицы своего дела! Как покачивали бедрами, изгибались, наклонялись назад – почти до земли, так что спутанные локоны их подметали пыль. И потом – оп! – опять поднимались, и, взявшись за руки, образовывали круг, и…

Какая же из них Тейя? Вон та, что сейчас наклонилась? Да, наверное… Или нет, скорее вот эта, быстрая, ловкая, похожая на веселый солнечный зайчик. Хотя…

– Что-то я не вижу жрецов, – на ухо прошептал Ах-маси. – А ведь, когда мы только что зашли, они были.

– Жрецы? – Сказать по правде, Максим не обратил на них никакого внимания, не туда смотрел. Как и все здесь.

– Ага, вот один появился! – Анхабец кивнул влево, где за пилонами прошмыгнула мускулистая фигура жреца. Верно, одного из тех, что отведал не так уж давно крепких кулаков фараона!

Усмехнувшись, Максим скосил глаза, наблюдая, как жрец – действительно торопясь и оглядываясь – что-то быстро сказал танцовщицам. Сказал – и исчез. И уже больше не появился. Впрочем, зачем они тут сейчас нужны-то, жрецы? Вон какое кругом веселье! Народ и сам стал подтанцовывать, хлопать в ладоши, неизвестно откуда вдруг появились разносчики вина – прошелестел уверенный шепоток, что сие угощение – за счет храма.

А бубен бил все яростнее, и так же яростно звенела цитра, а флейта уже не тянула нежную ноту, а выла, как лишенный добычи шакал! Танцовщицы изгибались, кружили, сладострастно покачивая бедрами, обнаженные золотисто-коричневые тела их блестели от пота, а ноги покрылись липкой красновато-бурой пылью.

– Танцуйте! Танцуйте! – хлебнув дармового вина, подбадривали зрители. – Воистину, сегодня славный праздник!

А девушки, похоже, устали: еще бы, сколько они уже так плясали? Час? Два? Уж никак не меньше. Бедная Тейя! Они уже стали меняться: пока одна кружила, выделывая немыслимые па, две другие стояли и лишь хлопали в ладоши, чтобы в свой черед выйти в круг.

Судя по рваной мелодии, притомились и музыканты, но почему-то никак не хотели прерывать игру. Почему? Так положено?

Где-то снаружи небесная лодка Ра походила к середине своего дневного пути, в храме становилось душно, душно до невозможности, до седьмого пота, кто-то из зрителей уже пробирался к выходу, уходил, не дожидаясь окончания танца, и даже сладкое вино уже больше не привлекало многих.

Вытерев со лба пот, Максим подошел поближе к плясуньям. Наверное, хватит уже! Бедная, бедная Тейя. Ну, которая же из них? Вот эта? Вон та? Ха! Да просто сейчас повнимательней присмотреться: у которой меж лопатками татуировка – сокол, та и есть Тейя!