Трон Люцифера. Краткие очерки магии и оккультизма
Шрифт:
Узнав, что поблизости поселился чародей и философ, принц-кардинал Роган поспешил завязать с ним знакомство и направил своего егермейстера испросить у Калиостро аудиенцию. Но насколько самозваный граф был ласков и любезен с бедняками, настолько же любил посмеяться над знатными особами. Он знал человеческую природу. Именно это свойство заставляло аристократов еще сильнее заискивать перед Калиостро. Посланца кардинала он встретил весьма надменно: «Если это у принца пустое любопытство, то я отказываюсь его видеть; если же он имеет надобность во мне, то пусть скажет». Нечего говорить, что этот высокомерный ответ не только не рассердил кардинала, но, напротив, очень ему понравился.
Неотступные униженные просьбы этого блестящего прелата, более родовитого, чем сам король, победили наконец непонятное упорство таинственного иностранца, который, как, впрочем, следовало ожидать, согласился дать князю церкви, пэру и великому милостынераздавателю Франции аудиенцию. С того момента Роган сделался нежным другом и восторженным почитателем графа Калиостро. Ловец душ, как всегда, не промахнулся. Вот, собственно, все, что знали о Калиостро до того, как он решил поселиться в Париже на постоянное жительство. Ходили, правда, смутные
Поселился Калиостро на улице Сен-Клод в самом красивом особняке квартала. Причудливость и сказочная роскошь обстановки только укрепили за ним славу алхимика и некроманта. В убранстве салона, обставленного с восточной пышностью и погруженного в полумрак, если только его не заливали светом десятки канделябров, можно было угадать характер хозяина философа, конспиратора и чуде творца. В центре стоял бюст Гиппократа, а на восточной стене висела мраморная доска, на которой золотыми буквами была начертана всеобщая молитва Александра Попа: «Отче Вселенной, ты, которому все народ» поклоняются под именами Иеговы, Юпитера и Господа! Bepховная и первая причина, скрывающая твою божественную cущность от моих глаз и показывающая только мое неведение и благость, дай мне, в этом состоянии слепоты… различать добро от зла и оставлять человеческой свободе ее права, не посягая на твои святые заповеди. Haучи меня бояться пуще ада того, что мне запрещает моя совесть, предпочитать самому небу того, что она мне велит!» Из одной этой надписи посвященные могли догадаться, что хозяин чертогов - розенкрейцер, иллюминат или «вольный каменщик»
Неудивительно, что число приверженцев масонства, особенно и среде аристократов, сразу же возросло. И в этом немалая заслуга Калиостро, который основал в Париже, как до этого в Митаве, Петербурге и Варшаве, египетские» ложи. Доведя число степеней до 90, он при каждом очередном «посвящении» взымал денежный взнос. Но было бы неправильно видеть в этом человеке последовательного заговорщика, ибо он постоянно переходил роковую черту, отделяющую заговор от обыкновенного обмана. У него вечно происходили какие-то сборища, на которых занимались не столько политикой, сколько фокусами и некромантикой. Постоянно можно было слышать, что Калиостро то вызвал какого-то именитого покойника, то уничтожил трещинку или пузырек воздуха в чьем-то фамильном камне, и тому подобное. По-видимому, Калиостро даже не пытался выйти из круга сен-жерменовых чудес. Да и зачем, если никто не желал помнить о прошлом? Чтобы замаскировать источник денег, которыми его снабжали члены секты, он в конце каждого месяца запирался у себя в кабинете, где якобы изготовлял золото.
Многозначительными намеками он давал понять, что после каждого такого уединения его слуга относит ювелиру слиток, проба которого почти всегда пище пробы луидоров. Подобно Сен-Жермену, Бальзамо иногда «проговаривался» о том, что его внезапные отлучки связаны с процессом омоложения, который постоянно приходится поддерживать. С самым серьезным видом он уверял, будто состоит и общении с семью ангелами, коим, согласно обряду «египетских» лож, поручено управление семью планетами, и приписывал себе власть временно материализовать духов через посредство молодых девушек, которых называл голубицами или питомицами.
В числе его ярых Ъриверженцев можно было найти представителей всех сословий: дворян, прелатов, ученых, военных, ремесленников и т. д.. Даже такая высокая особа, как герцог Люксембургский, не смог устоять перед его чарами. Все они называли учителя не иначе как «обожаемый отец» и с готовностью повиновались ему. Бюсты с надписью «божественный Калиостро», изваянные из мрамора и отлитые из бронзы, украшали аристократические дворцы. Люди носили его портреты на медальонах, часах, веерах.
Но звезда Калиостро стремительно закатилась, когда он оказался замешанным в скандальную аферу с бриллиантовым ожерельем. Оказавшись в тюрьме, Бальзамо по примеру других заключенных по этому делу - Рогана и авантюристки Ла Мотт, выпустил оправдательную брошюру. В ней, в частности, говорилось: «…я провел свое детство в Медине, под именем Ахарата, во дворце муфтия Салагима. Моего наставника звали Алтотасом. Это был замечательный человек, почти полубог, обстоятельства рождения которого остались тайной для него самого… Я много путешествовал и удостоился дружбы со стороны самых высоких особ. Чтобы не быть голословным, перечислю некоторых из них: в Испании - герцог Альба и сын его герцог Вескард, граф Прелата, герцог Медина-Сели; в Португалии - граф де Сан-Вицен-ти; в Голландии - герцог Брауншвейгекий; в Петербурге - князь Потемкин, Нарышкин, генерал от артиллерии Мелисино; в Польше - графиня Концесская, принцесса Нассауская; в Риме - кавалер Аквино, на Мальте - гроссмейстер ордена. В разных городах
Я не имею никакого касательства к делу об ожерелье. Все выдвинутые против меня обвинения - бездоказательная клевета. Они могут быть легко опровергнуты, что я и сделаю ниже. Сами же обстоятельства этого дела меня не интересуют, и я не считаю возможным для себя их обсуждать…
…Я написал то, что достаточно для закона, и то, что достаточно для всякого другого чувства, кроме праздного любопытства. Разве вы будете добиваться узнать точнее имя, мотивы, средства незнакомца? Какое вам дело до этого, французы? Мое отечество для вас - это первое место вашего королевства, где я подчинился вашим законам; мое имя есть то, которое я прославил среди вас; мой мотив - бог; мои средства - это мой секрет». Эта брошюра, или, как ее называли, «памфлет», где, вопреки грубым хитросплетениям и реминисценциям из арабских сказок, рыцарских романов, розенкрейцерских и мальтийских легенд (Аравия!), явственно ощущалось попранное достоинство, также умножила число масонов, видевших в Калиостро своего учителя.
Такова была эпоха, когда жажда чуда и предчувствие исторических катаклизмов выливались в восторженную истерию: властителем дум был врачеватель Месмер, объединивший людей через открытый им «животный магнетизм».
Все громче стали раздаваться голоса, требовавшие немедленного освобождения «божественного Калиостро». И он был оправдан вместе с Роганом, хотя это и бросало тень на честь королевы Франции.
О глубоком кризисе, охватившем высшее общество в то время, можно судить по легенде, известной как «предсказание Казота».
В самый канун революции видный иллюминат-мартинист и писатель Жак Казот был приглашен на обед, который давал один известный ученый. Трапеза протекала чрезвычайно весело. Говорили об успехах человеческого ума и о грядущих событиях, в которых присутствующие заранее приветствовали «освобожденный разум». Один только Казот казался грустным и хранил глубокое молчание. Когда его спросили о причине столь странного поведения, он ответил, что провидит в будущем страшные вещи. В ответ на это Кондорсе стал с присущим ему остроумием вышучивать Казота, всячески вызывая его на откровенность. В конце концов Казот, грустно улыбнувшись, сказал: «Вы, господин Кондорсе, отравитесь, чтобы избегнуть смерти от руки палача». Грянул дружный смех. Тогда Казот поднялся и, отодвинув бокал с вином, обвел присутствующих взглядом. «Вас, мой бедный Шамфор,- тихо сказал он, заставят перерезать себе жилы. Вы же, Бальи, Мальзерб и Рушер, умрете на эшафоте, посреди заполненной народом площади» Он хотел продолжить свое мрачное пророчество, однако герцогиня Граммон, смеясь, перебила его: «Но женщины, по крайней мере, будут пощажены?» «Женщины?» - переспросил Казот.- Вы, сударыня, и много других дам вместе с вами, вы будете отвезены на телеге на ту же площадь со связанными назад руками». Сказав это, Казот изменился в лице, его голубые глаза, казалось, вот-вот наполнятся слезами. И этот шестидесятивосьмилетний человек с убеленной сединой головой патриарха был так величествен в своей безысходной печали, что смех гостей внезапно умолк. Только госпожа Граммон сохраняла еще шутливое настроение. «Вы сейчас увидите,- воскликнула она,- что он даже не позволит мне исповедаться перед казнью».- «Нет, сударыня,- покачал головой Казот,- последний казнимый, которому сделают такое снисхождение, будет…- Он запнулся на мгновение: - Это будет… король Франции…» Взволнованные гости стали подниматься из-за стола. Казот молча поклонился хозяину, извинился и собрался уходить. Но герцогиня Граммон преградила ему дорогу. Принужденно улыбаясь и досадуя на себя за то, что вызвана своими вопросами столь мрачные пророчества, она, как бы призывая Казота закончить все шуткой, спросила: «А вы, господин пророк, какая участь ожидает нас самих?» Он ничего не ответил ей, но и не трогался с места, уставясь глазами в пол. Потом вдруг поднял голову и равнодушно, ни к кому не обращаясь, сказал: «Во время осады священного города один человек семь дней подряд ходил вокруг его стен, взывая к согражданам: Горе вам! Горе!» На седьмой день он вскрикнул: «Горе мне!» И тот же миг огромный камень, пущенный неприятельскими осадными машинами, попал в него и убил наповал». Казот вновь поклонился и вышел. Эту занимательную историю вот уже без малого 200 лет на все лады перепевают оккультные авторы разных стран. Удостоилась она попасть и в энциклопедию всяческих тайн и чудес, которую составил священник Григорий Дьяченн© (Из области таинственного, простая речь о бытии и свойствах души человеческой, как богоподобной сущности. М., 1900).
Какова же истинная подоплека столь занимательного рассказа, главный герой которого Жак Казот был арестован за попытку организовать побег Людовика Шестнадцатого и по приговору революционного суда казнен 24 сентября 1792 года? «Гибель на эшафоте,- говорится об этом в работе В. М. Жирмунского и Н. А. Сигала «У истоков европейского романтизма»,- а также усиленные занятия мистикой и связь с тайными сектами и отдельными лицами, пользовавшимися репутацией «ясновидцев», послужили поводом для биографической легенды, которая окружила имя Казота романтическим ореолом и принесла ему… едва ли не большую известность, чем его литературное творчество. Речь идет о знаменитом «пророчестве» Казота, впервые опубликованном в 1806 году в «Посмертных сочинениях» его младшего современника, писателя Ж.-Ф. Лагарпа. Достоверность этого пророчества довольно рано подверглась сомнению; уже в середине XIX в его подлинность была полностью отвергнута, и оно было отнесено к числу литературных мистификаций, широко распространенных в эпоху романтизма. Новейшие исследователи, в целом принимая эту точку зрения, вносят, однако, в нее некоторые поправки: опираясь на свидетельства лиц, общавшихся с Казотом в предреволюционные годы, они полагают, что мистически настроенный писатель, искренне считавший себя «ясновидцем», мог действительно высказывать в самой общей форме свои суждения о надвигающемся социальном перевороте и тех грозных последствиях, которые он нес… Собственная судьба Казота, как и судьба других более или менее известных лиц, дала затем Лагарпу конкретный материал для «Пророчества», сочиненного им уже после событий 1792- 1793 гг.».