Трон Знания. Книга 5
Шрифт:
Зубья гребня прошлись по волосам. Зазвучала тоскливая песня.
Кенеш родилась в Голой Пустыне, в тринадцать лет её продали в кубарат хазира Ракшады. Большую часть жизни она говорила на шайдире, но пела исключительно на родном языке. Её песни — это всё, что осталось от воспоминаний о родине, маме и сыне, которого забрали в младенческом возрасте. Эйра не понимала, о чём поёт женщина с изломанной судьбой, но чувствовала в каждом слове нерастраченную материнскую любовь.
Взяла старуху за руку,
— Прости.
— Ну что ты… что ты, доченька, — растрогалась Кенеш. — Я ведь всё вижу. Не слепая. Просто боюсь, что он заберёт тебя, а меня отправит в Ракшаду. Что там? А там ничего. Иштар спросит: как моя сестра? И я скажу, что отдала тебя другому мужчине. Просто отдала и даже не потребовала выкуп «вдове на слёзы».
Адэр впервые нарушил установленные правила: пустил в покои тайного советника постороннего человека. В гостиной Эйру ждал ракшад, который помог ей тайком выехать из Лайдары. Она приготовилась выслушать нотацию, но посол был обходителен и краток. Поинтересовался здоровьем. Попросил без серьёзных причин не покидать замок. И перед уходом сообщил: через две недели в Ларжетае состоится открытие ракшадского храма, на торжества приезжает Альхара.
Эйра никак не могла успокоиться. Мерила комнату шагами, прижимая к груди ладони. Она увидит легата, окунётся в прошлое, поговорит о Галисии и Иштаре, узнает все новости. И только приход Алфуса заставил её взять себя в руки.
Ветонский лекарь не стал доставать из чемоданчика приборы. Выпроводив Кенеш из гостиной, сел напротив Эйры и посмотрел ей в глаза:
— Сколько было приступов?
— Много.
— Серьёзных приступов.
Эйра наклонилась вперёд:
— В записях вашего прадеда говорилось о количестве приступов?
Алфус покачал головой:
— Нет. Моруны уходили в Смарагд после третьего или четвёртого приступа. «Уходили» — это я приврал. Их уносили. Тебя принесли сюда твои люди, и ты всё время лежишь в постели.
— Я сижу, если вы не заметили.
— У тебя было три или четыре серьёзных приступа. Сколько осталось? — спросил Алфус и, не получив ответа, промолвил: — Если ты умрёшь, меня лишат практики и, возможно, посадят. Мои дети останутся без отца, жена без мужа, а внуки без деда.
— Вы могли отказаться.
Алфус закинул ногу на ногу. Сложив руки на животе, сцепил пальцы:
— Не мог. Врачи не бросают вредных пациентов.
Эйра улыбнулась:
— Вы меня бросили. В Лайдаре. Помните? Вы сказали: «Не хочу тратить время на человека, которому плевать на свою жизнь».
— У тебя хорошая память. Тогда нас было двое: я и маркиз Ларе. Он бы тебя не бросил, а меня ждали больные ориенты. Теперь я один.
— Вас не посадят, — сказала Эйра и, взглянув на часы, принялась расплетать косички. Похоже, документов на подпись нет, и у Адэра нет причины приходить. — Я написала предсмертную записку. Она хранится у духовного отца Людвина.
Поджав губы, Алфус покачал головой:
— Ты меня успокоила. Мы будем видеться несколько раз на день. Обычно визит врача занимает около получаса. В следующий раз захвачу с собой книгу. Не хочу, чтобы меня заподозрили.
— Вы будете рассказывать мне истории.
Алфус рассмеялся, обнажив крепкие зубы:
— Где же я столько историй наберу?
— Начинайте, — сказала Эйра и, слушая монотонный голос, устремила взгляд в окно.
Две птицы зависли в глубоком небе. Соприкасаясь грудками, еле заметно обмахивали другу дружку расправленными крыльями. Для них перестало существовать время.
— Ты меня не слушаешь, — возмутился Алфус.
— Мне нужна настоящая история, а не сказка. — Эйра посмотрела на часы. — Полчаса истекло.
Вернувшись в спальню, опёрлась на спинку кровати. Её прошлое длиннее будущего, оно станет ещё короче, если провести его в постели. Распахнула дверцы шифоньера, порылась в вещах и отправила Кенеш к костюмеру.
Вскоре явился Макидор. Недовольно цокая языком, прошёлся вокруг Эйры:
— О чём только думают женщины, стремясь похудеть?
— Какие цвета любит Его Величество? Только давай без лягушек в обмороке и раздавленных пиявок.
— Белые и чёрные мундиры.
— Я имею в виду женские платья. Любой цвет кроме голубого и серого.
Серый надоел, голубой — цвет выходного наряда жрицы.
— Мягкие, тёплые, женственные, — ответил Макидор.
По озорной хитринке в его глазах было несложно догадаться, что он мысленно уже любовался своими творениями.
— Одно платье, — попросила Эйра. — Я хочу поправиться.
Костюмер снял мерки. Пообещал сшить наряд за ночь и, довольно улыбаясь, удалился.
Наконец пришёл Адэр. Бросил на стол две папки и указал на кушетку:
— Я прилягу?
— Устали? — поинтересовалась Эйра, разыскивая ручку.
— Бессонная ночь, насыщенный день, — ответил он, взбивая подушку. — Я приходил, но у тебя был доктор. Решил освежиться, сел на ванну и уснул.
Эйра улыбнулась. Нелегко любить человека, у которого на первом месте государственные дела. Посмотрела на кожаные папки. Одна белая, вторая чёрная, совсем как парадные мундиры.
— Начни с белой, — проговорил Адэр и, скрестив руки на груди, спрятал ладони подмышки. — Будут вопросы — спрашивай.
Эйра открыла протокол заседания Совета. Сначала вчитывалась в каждую строчку, потом читала только фразы, обведённые карандашом. Как Адэр умудряется из кучи информации вычленить главное и держать это в голове?
— Моё имя вы запомнили с пятого раза, — промолвила она. — Вы забывали названия селений и путались в датах. Что вы сделали с памятью?
Бросила взгляд через плечо. Адэр притворялся спящим: его выдавало напряжённое дыхание и неудобная поза: ноги на полу, тело поперёк кушетки, шея выгнута, голова на уголке подушки. В такой позе тяжело уснуть.