Тропа в Огнеморье
Шрифт:
"Кто экономит на своем коне - приедет первым - задолго до финиша"
21. "Когда Заискрилась Тьма"
("Сага о фаэтане")
"Случилось так, что несколько эскизов Маноле, показанных Ойтосиром принцессе не просто заинтересовали ее, а произвели большое впечатление. Случилось так, что однажды принцесса сама поднялась по старой скрипучей лестнице на чердак, где жил и работал Маноле.
Могло случиться так, что Маноле поразил бы сам титул нежданной посетительницы,
Но все это исчезло для него, на самом деле, когда заглянул он в ее глаза...
Глаза людей всегда привлекали Маноле. Что-то недоступное пониманию таилось в них.
Стекло хорошо пропускает свет. Звезда излучает его. Но только глаза способны и пропускать свет, подобно стеклу и чистой воде, и сиять, подобно огню и звездам.
Веками искали алхимики тайную формулу, что позволит соединить первичные стихии - воду и огонь. И все эти века ответ был рядом. Даже не перед глазами - в глазах.
В сотни глаз пристально всматривался Маноле. Встречались ему и люди, полностью утратившие свой огонь, глаза их были словно стекло. Глаза могли быть и мутными - в такие пробьется с трудом не только внутренний, но и внешний свет...
Такие глаза, как у Эржбеты, не видел он прежде ни у кого. Темные, глубокие. Сияющие, горящие.
В этой худенькой девчонке таился небывало мощный жар, скрытый пеленой небывало плотной тьмы. Лишь редкие искры прорывались сквозь эту пелену. И любая из них была способна прожечь сердце насквозь...
Тогда и прозвучал в голове Маноле голос. Его собственный или чужой?
"Глаза Эржбеты - это Искрящаяся Тьма"...
22. "Меж туловищем и головой"
("Сага о фаэтане")
"Несколько месяцев спустя Томирис полнился слухами о быстро растущем Храме Арайены, и о новом живописце, который распишет его удивительнейшими и необычными картинами.
Успех Маноле уже превзошел все ожидания. Ойтосир мог бы пребывать на седьмом небе от счастья, пожиная свою долю лавров, если бы не одно "но".
Принцесса и художник слишком увлеклись друг другом. И ничего хорошего это сулить не могло. Во всяком случае, в такой стране, как Шарпиана.
Еще несколько недель спустя ситуация стала критической - дело дошло до тайных свиданий.
Но что это за тайна, если о ней сумел узнать и Ойтосир? Продавец красоты не обладал прежде воображением художника, но теперь ему так явственно представлялся топор палача! С невероятной отчетливостью видел он и острую сталь, и полированную рукоятку, и даже покрытые лаком мелкие сучки на ней.
При этом почему-то сильно чесалась шея.
"Но импресарио отвечает только за проданную красоту. Все остальное его не касается, разве не так?" - мысленно
Воображаемые фигуры нагло игнорировали его воображаемые реплики.
Ойтосир понял, что нужно срочно найти других собеседников.
Свой разговор с Маноле он продумал очень хорошо. Он мало говорил об опасности для себя, или для самого художника.
Маноле уже потерял голову от любви, и ее отделение от туловища с помощью топора воспринималось бы им как пустая формальность.
Ойтосир сделал упор на положении самой принцессы. А оно было отнюдь не простым.
Хотя она и являлось официальной наследницей трона, это устраивало далеко не всех. Претендент на престол должен был соответствовать определенным требованиям. Особенно строгим, если это претендент женского пола. А между тем, в затылок дышали не менее пяти других родственников короля.
Роман с простолюдином, преданный огласке, при умелой подаче вполне мог лишить Эржбету шансов на корону. А тех, у кого отняли корону, не любят оставлять в живых...
Ничего принципиально нового Ойтосир не сообщил. Но он ткнул Маноле носом в то, от чего художник до этого предпочитал отворачиваться.
– Ты прав, Ойтосир, - сказал живописец, - я вел себя безрассудно. И дальше такое не может продолжаться никак..."
23. "Две клятвы"
("Сага о фаэтане")
"Когда Эржбета нашла Маноле в храме, он полон был мрачной решимости.
– Я должен уехать.
– Объявил он.
– Надолго и далеко. Художник, как бы ни велика была его слава, не может быть рядом с принцессой. Великий маг - может. Лучшие из магов живут в Майастре, значит, путь мой лежит туда.
– Там живут лучшие, - молвила Эржбета, - но великих не появлялось в этом мире уже давно.
– Но были же они когда-то! Почему же один не может появиться и теперь?
– А впрочем, - задумчиво проговорила принцесса, - это и впрямь может оказаться выходом. Мне бы только вступить на трон... Когда поставлю на важные посты своих людей. Ну, и тех кто мешает - уберу... Все станет по-другому! Поезжай!
Я буду ждать тебя, мой сладкий живописец! Сколько бы лет ни прошло, но, в конце концов, мы будем вместе, поверь! Станешь уважаемым магом - чудесно. А нет - так тоже не беда.
Когда вступлю я на трон, и укреплю свою власть - никто уже не посмеет указывать королеве - как ей поступать!
Но Маноле по-прежнему был мрачен и хмур.
– Что гложет тебя, друг мой?
– Спросила Эржбета.
– Прекрасны твои чувства сейчас.
– Ответил Маноле любимой.
– Но годы пройдут, и будут вертеться вокруг тебя женихи - один другого знатнее, богаче, красивее... А память обо мне будет холодной и бледной рядом с достоинствами живых людьми.