Тропик ночи
Шрифт:
Да, это уж точно умственное расстройство. Царапанье и шорохи на крыше, какое-то невнятное ворчание. Опять оно. Я уже не раскачиваюсь в гамаке, и сердце у меня словно подступило к горлу. Вылезаю из гамака, однако колени у меня дрожат. Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы выровнять дыхание. Если у тебя такое состояние, первым делом надо наладить дыхание, тогда и сердце вернется на свое место. Так советовал мой сенсей, я следую его совету, и это срабатывает. Когда на меня в первый раз напала колдунья, было то же самое.
Снова царапанье и ворчание, потом тяжелый топот на крыльце. Ребенок ворочается во сне. Дрожа, я подхожу к двери, припоминая, достаточно ли у меня комо [34] и помню ли я заклинания. Если это и в самом деле джинджа… [35]
Но первое, что я вижу, выглянув из двери, — это жирный зад мамаши енотихи,
34
Комо — древесная кора и травы, употребляемые племенем оло при колдовстве.
35
Джинджа — заколдованное животное, насылаемое колдуном.
Семейка енотов исчезает в зарослях в дальнем конце двора. Дует легкий ветерок, но дует он в противоположную сторону от дома Полли Риберы, и потому наш пес Джейк не чует запах животных и не слышит их воркотню. Я не возвращаюсь в гамак, что непременно сделала бы Долорес. Но ступенька, на которой я сижу, шершавая, и моему тощему заду неприятно соприкосновение с ней. Я встаю, потягиваюсь и спускаюсь в сад. На мне только футболка большого размера, в которой я сплю. Она порвана сзади и застирана до тонкости бумажного листка.
Грубая трава щекочет босые ноги, стебли попадают между пальцами. В Даноло я ходила босиком, так рекомендовал Улуне — чтобы я вбирала в себя силу земли. А также глистов. Значительная часть колдовской фармакопеи состоит из глистогонных средств. Я стою в саду и отдаю себя ночи: руки свободно опущены, ноги расставлены, лицо омывает лунный свет — оло верят, что он улучшает цвет лица. Слышно гудение кондиционеров, доносится отдаленный шум машин на шоссе, рокот пролетающего самолета. Я отключаюсь от этих звуков. Легкое дыхание ветерка с залива, долетающее сюда через весь город, достаточно сильно, чтобы зашуршали кожистые листья кротонов, растрепалась моя идиотская прическа и шевельнулись под широкой футболкой волосы на лобке.
«О, эта ночь, эта ночь, этот ветер из космоса, овевающий наши лица дыханием вечных пустот», — как говорит Рильке. [36] Я страстно хочу, чтобы ветер унес мое теперешнее лицо и превратил меня в прежнюю Джейн, такую, какой она была перед отъездом в Африку. Мне так ее не хватает!
Но не до встречи с Марселем, не до того дня, когда я увидела его впервые — с золотыми волосами, полного магической силы. Он продолжал развивать перед нами свою теорию глубокой интерпретации: мы должны уподобиться ныряльщикам, сказал он, таким как капитан Кусто; погрузиться в культуру настолько, чтобы постичь ее субъективную реальность, постичь сердцем и душой. Это как литература. Если вы попросите меня рассказать вам о Прусте, [37] а я сообщу (тут он заговорил нарочито сухим «академическим» голосом), что Пруст имеет формат восемнадцать сантиметров на двенадцать при толщине в четыре сантиметра, цвет зеленый, количество печатных страниц пятьсот семьдесят две, на которых определенный артикль встречается шесть тысяч семьсот пятьдесят два раза, а предлог «из» — шесть тысяч двадцать два раза… ба! Вы примете меня за кретина, верно? Так и в антропологии.
36
Рильке (Rilke), Райнер Мария (1875–1926) — австрийский писатель, поэт-лирик и прозаик.
37
Пруст (Proust), Марсель (1871–1922) — французский писатель, автор серии романов «В поисках утраченного времени»; изображение им внутренней жизни человека как «потока сознания» повлияло на творчество многих писателей XX в.
Некоторые антропологи хотят быть объективными, как физики, и потому не в состоянии даже правильно прочитать книгу. А вы должны прочитать ее так, чтобы она запечатлелась у вас в сердце, а потом, если можете, донести это восприятие до людей вашей культуры. И это опасно, это — для ныряльщиков с особой аппаратурой. Вы можете плавать как рыба, более того, даже рыба может принять вас за рыбу, но не покидайте ваш аппарат и не пытайтесь дышать водой.
Потом он рассказал о семи годах жизни в Сибири, среди народа ченка, [38] о своем обучении шаманству, о приключениях в мире духов. По ходу рассказа демонстрировал слайды. Марсель в национальной одежде. Марсель с разными шаманами. Марсель на маленькой лохматой лошадке, неотличимый от людей ченка на таких
38
Народность с таким названием не зарегистрирована даже в самых подробных этнографических справочниках (как, впрочем, и народность оло, часто упоминаемая в тексте книги). Скорее всего, это художественный вымысел автора романа, так же как и слова, будто бы принадлежащие языкам оло и ченка.
Я шепнула О'Нил:
— Это похоже на Кастаньеду с его юртами.
— Не похоже, — ответила она. — Ты читала его книгу?
Я не читала.
— Прочти, — сказала она. — Там сорок страниц одних сносок. Он приводит кучу фактов, записей, трудов. Настоящая наука. Он трудился засучив рукава, пока делал все это. Кастаньеда — просто фикция.
На нас зашикали. Марсель пустился в разглагольствования, напыщенные рассуждения о глупости предметных, механистических объяснений человеческого сознания. Предположим, человек из примитивного племени из Новой Гвинеи попал в Нью-Йорк. Что он мог бы понять? Почти ничего. Он даже не мог бы увидеть ничего, кроме смутных и пугающих образов. Когда капитан Кук приплыл в Австралию, аборигены даже не заметили его фрегат, хотя он встал на якорь у самого берега. У туземцев не было участка мозга, в котором отразился бы этот предмет, потому они его и не замечали. Область сознания так же неясна для человека Запада, как Манхэттен для дикаря. Понимаем ли мы боль? Нет. Понимаем ли мы сны? Нет. Точно то же самое можно сказать о склонности к чему-либо, умственном расстройстве, несчастной любви, о гневе, порождающем войны и преступления. Сознание, общее свойство человечества, — это последний неисследованный материк, вызов ученому, но это и есть ремесло чародея. Благодарю за внимание.
Бурные аплодисменты.
Голова у меня, как говорится, пошла кругом. Трэси заметила мое состояние и спросила, не стало ли мне плохо. Ничего подобного. Я просто нашла свое Призвание. Но этого я не сказала, а изобразила мечтательную мину и ответила: «Я влюбилась!» Так оно и было на самом деле, но тогда я этого не понимала.
Мы, пересмеиваясь и перебрасываясь шуточками, словно девчонки-подросточки после концерта оркестра крутых парней, выбежали из Юридической библиотеки и спустились по лестнице. Все вернулись к своим книжкам, кроме меня. Я же отправилась прямиком в книжный магазин, где купила «Ученика чародея» и «Разум дикаря» Леви-Строса, прихватила на углу кварту кока-колы и вернулась к себе в комнату. Зашвырнула подальше Сартра [39] и всю ночь напролет читала Вьершо и Леви-Строса на английском, а утром с легкой душой полетела как на крыльях на экзамен по французскому.
39
Сартр (Sartre), Жан Поль (1905–1980) — французский писатель, критик и философ, автор романов, повестей, рассказов, работ о литературе, философского труда «Бытие и небытие» (1943).
Я могла бы провалиться, но сверхъестественным образом (сверхъестественным!) первый отрывок для перевода мне достался из «Скиталицы» Колетт, а этот роман я люблю и хорошо знала текст, а второй (вы только подумайте!) — из «Ученика чародея».
После экзамена я отправилась к своему консультанту и договорилась о перемене основной специализации на антропологию, потом пошла к секретарю, договорилась о посещении двухлетних вводных курсов и записалась на антропологию и смежные дисциплины на второй курс обучения. Они не могли дать разрешение на участие в семинаре Вьершо, который должен вести осенью высокоуважаемый приглашенный профессор, тщательно подбирающий участников, нужно его личное согласие, но я могу встретиться с ним и получить его письменное разрешение. Прекрасно, это повод повидаться с ним.
Я возвращаюсь к действительности; луна вынырнула из-за облака и превратила в силуэты высокие пальмы на соседней улице, а ветер переменил направление и дует с севера. Перистые листья пальм зашумели, и в эту минуту запел пересмешник. Я околдована, зачарована, а такого я не позволяла себе уже много времени. Улуне говорил, что я очень легко поддаюсь чарам. В колдовстве это профессиональный термин, у оло он звучит как тлегбо, но для нас, материалистов, это всего лишь фигуральное выражение. Слезы струятся у меня по щекам, пока пересмешник поет от всего своего крошечного сердечка под перестукивание пальмовых листьев и шорох листвы других деревьев. Американский соловей, как его называют… Впервые после Африки у меня возникло ощущение, что моя жизнь в статусе умершей не вечна. Я взглянула на луну, и мне показалось в моем трансе, что ее движение среди облаков остановилось, стих ветер, умолк шум листьев и даже соловей перестал петь. На одно долгое мгновение все словно обратилось в сияющий камень.