Тропой смелых(изд.1950)
Шрифт:
— Ух, мне что-то вкусное попалось… но не комар.
Все засмеялись: «вкусное, но не комар». Ничего себе!
Спать в этот вечер не ложились долго. Сидели, сгрудившись у костра, вспоминали всё помаленьку, начиная от утренней картошки и кончая тем, как собирали топливо и Лёня в темноте зацепился ногой за какой-то сучок и, думая, что это лисица потянула его за штанину, закричал: «Я кого-то поймал!» Посмеивались друг над другом. Только Дима почему-то был задумчив и в то же время как-то по-особенному напряжен.
Вова начал клевать носом. Сидит —
— Давайте спать, — распорядился Лёня.
…Сова, проснувшись, издали приметила что-то необычное в лесу и крикнула резко и беспокойно. Потом она, бесшумно разрезая воздух мягкими шелковистыми крыльями, скользнула быстрой тенью над лесной поляной и увидела на ложе из сосновых веток под плотным навесом четыре маленькие фигурки, прижавшиеся друг к другу. Лицо одного паренька было обращено к пламени, лизавшему бревешки и сучья, сложенные в груду. Прядь светлых волос, изогнувшись, упала на густые белесые брови. Губы улыбались чему-то бесконечно хорошему.
Больше сова не кричала…
Утро было туманное, свежее. Холодок бесцеремонно заполз под одежду и прогуливался по спинам, вытягивая остатки тепла. Незаметно для себя ребята подкатились поближе к огню.
Лёня видел во сне, будто он спускается в кратер вулкана, который они с Мишей открыли у себя в саду. Мать из окошка кричит: «Осторожней!», а он лезет вниз и бормочет: «Вперед, Тикин, не подгадь». Снизу жар так и пышет, уже невозможно терпеть, а он все же спускается ниже и ниже. Вдруг раскаленный поток лавы хлынул на него — и Лёня проснулся, отдернув ногу от костра. Штанина дымилась. Рыжее пятно на ней, когда Лёня потер его, превратилось в дырочку.
Он сел и огляделся. В тумане смутно темнели кусты и деревья. Костер дымился, пламя стало вялым. Громко звенели нахальные комары. Миша спал, обняв Диму, а под боком у Лёни уютно свернулся калачиком Вова.
«Сколько же времени?» подумал Лёня, встал и поворошил огонь. Пламя вспыхнуло и стало больше. Лёня подбросил сучьев и уселся рядом, подтянув колени к подбородку. Приятно было сидеть вот так, ни о чем не думая, и смотреть, как тонкие желтовато-белые нити огня сливаются в широкий колеблющийся язык пламени. Тепло охватывало тело.
Завозился Дима, повернулся, присел и не то спросил, не то просто сказал:
— Уже утро.
Лёня глянул на него и захохотал. Из-под носа Димы вылезал, поднимаясь клинышком по щеке, залихватский черный ус. Видно, перестарался вчера повар, когда возился у костра. От шума проснулись и Миша с Вовой.
— Как же это ты без подушки спал? — поинтересовался Дима у Вовы.
Тот удивленно вытаращил глаза, потом улыбнулся и махнул рукой.
Пошли умываться. Лёня хотел искупаться, но речка оказалась слишком мелкой. Тогда он стащил с себя рубаху и стал обтираться водой. Его примеру последовали все. Вода взбодрила, согнала дремотность.
— Объявляю второй походный день начавшимся! — торжественно сказал звеньевой и веселым козленком поскакал к костру.
2. На старом шихане
Четыре маленькие фигурки среди великанов-деревьев казались игрушечными. Под раскидистыми густыми ветвями было сумрачно и сыро. Вдруг яркий отблеск солнца сверкнул впереди, и вскоре тропинка уперлась в широкую серую гладь, на которой искрились и переливались слепящие глаза полосы — будто кто-то выплеснул на озеро громадную чашу ртути. Было тихо. Вода колыхалась спокойно и мерно, вспучиваясь длинными пологими буграми. Кучка молодых берез, столпившись на берегу, мягко шелестела нежной листвой.
Слева, приткнувшись к краю озера и сливаясь свежей зеленью крыш с деревьями, стояло несколько больших домов. За ними виднелись белые срубы. Лёня озадаченно взглянул влево, развернул карту, опять посмотрел на дома и пробормотал:
— Непонятно. На этом озере никаких домов не должно быть. Неужели… Нет, мы правильно шли.
Разобраться в путанице им помогла какая-то молодая яснолицая женщина, вдруг появившаяся из леса той же тропкой, что пришли они. Поздоровавшись с ней, Лёня спросил:
— Тетя, почему здесь дома?
— А разве нельзя им быть здесь? — улыбнулась женщина.
— Нет, почему нельзя… Только непонятно…
Она перебила его:
— Рыбозавод это. В прошлом году построили.
— Какой рыбозавод? Рыб делает?
— Рыб делаем. — Она опять улыбнулась. — Озеро-то большое, простору в нем много, и рыбы всякой — тьма. Мы икру вылавливаем и по другим озерам, в рыбоколхозы развозим. Там выпускают, а после ловят рыбу. Тут у нас научная станция — изучают, значит, рыбьи повадки, условия и прочее.
— Интересно, — сказал Дима. — Здорово, в какую глушь забрались! А мы по карте смотрим…
— Да что в нее смотреть-то! Поди, старая какая-нибудь.
— Зачем старая? — обиделся Лёня. — Самая свежая, последнего выпуска.
— Ну, — женщина пренебрежительно махнула рукой, — это разве новая? У нас в краю что ни год, то новый завод, или поселок, или еще что-нибудь. За пятилеткой нашей ни с какой картой не угонишься… Ну ладно. Некогда мне, ребятки. До свиданья…
— А ведь верно! — сказал Миша, когда женщина ушла. — Ведь пятилетка! Вот мы идем, идем, на карте — пустое место, а приходим — и вдруг там какой-нибудь новый Магнитогорск. Да?
— Не догадались они, которые карты составляли: надо было такими особыми значками нанести план, — сказал Вова. — Вот когда я вырасту, я знаете какие карты буду составлять?
— Знаем, знаем! — Ребята засмеялись.
Перед ними, набирая крутизну сразу от берега, вздымалась высокая гора, увенчанная мощным шиханом — голой, с торчащими остро углами скалой. Вид ее был угрюм и грозен. Как древний окаменевший дракон, припавший грузным телом к земле и вскинувший голову к небу, вздымался шихан.