Тропой смелых(изд.1950)

— Вовка, ты наконец будешь вытирать или не будешь?

— Так я же вытираю… ну, сейчас стану вытирать.

— Опять мух ловишь?

— Да иду же! Только вот в баночку ее посажу.

— Имей в виду: еще пол надо мести.

— А пол — это тебе. Мама, когда уходила, сказала: «Ребята, вымойте посуду и уберите в шкафу». А потом сказала: «Миша, не забудь еще, что надо подмести пол». Это, значит, тебе надо мести.

Миша досадливо крутнул головой и угрожающе пробормотал:

— Вовка!..

Почуяв неладное, Вова спешно изобразил на своем лице смирение, взялся за полотенце и принялся вытирать вымытую братом посуду.

Это был маленький важный человечек с большой круглой головой. Он очень походил на Мишу, своего старшего брата, — был таким же рыжеволосым, веснущатым, широкогубым, но ростом ниже Миши и казался толще.

Ребята полушутя-полусерьезно называли его Толстопузом. Вова на прозвище не обижался. Он был спокойный, порой даже чуть вялый мальчуган. В то же время этот маленький увалень обладал своеобразной хитростью и упрямством. Он немало досаждал старшему брату.

Особенно Миша недолюбливал Вовину страсть к лягушкам, тараканам, ко всяким козявкам и гадам. Каждый день ему приходилось вытаскивать из своего ящика для столярных инструментов или из пенала засунутых туда Вовой жуков, бабочек, а то и лягушонка.

Что еще Вова любил, так это сладкое. Вообще он с самого рождения отличался не совсем обыкновенным аппетитом.

Однако, несмотря на эти свои недостатки, Вова был все же неплохим товарищем, и приятели Миши, хотя и смотрели на него чуть свысока, не гнушались его дружбой.

— Вытирай суше, — сказал Миша и, тщательно ополоснув в тазике последний стакан (он вообще все делал тщательно), направился в кухню.

В этот момент за оконной рамой раздался глухой металлический звон.

— Проволокограмма! — вскрикнул Вова.

Миша быстро поставил тазик на пол около двери и подбежал к окну.

Проволокограф — так называлось приспособление для передачи спешных и важных известий — был одним из нововведений ребят дома № 15. Устроен он был так. Тонкая медная проволока, пропущенная по блокам, тянулась от второй квартиры на первом этаже, в которой жил Лёня Тикин, к квартире № 4 на третьем этаже, где жили Миша и Вова Дубовы. К проволоке была прицеплена баночка из-под крема. Если Лёне нужно было передать записку Мише, он вкладывал ее в баночку и тянул проволоку, перекинутую через блок. Железная баночка быстро ползла вверх, к форточке четвертой квартиры, баночка стукалась о специально подвешенную железную пластинку, и раздавался звон, который извещал адресата о поступлении проволокограммы. От Мишиной форточки медная нить тянулась к окну Димы Веслухина. А оттуда — опять к Лёне.

Миша влез на подоконник, протянул руку в форточку и вытащил записку. Когда он спустился на пол, Вова стоял уже рядом, скосив на бумажку свои светлые, с рыжей искринкой глаза.

— Почитать хочешь? — вежливо поинтересовался Миша.

— Подумаешь! Очень интересно! — невозмутимо отвечал Вова, делая при этом вид, что наблюдает за облаками.

Миша развернул записку. Вова приподнялся на цыпочки, уставился в бумажный лист, недоуменно поморщился и, презрительно хмыкнув, отошел в сторону.

Проволокограмма сообщала:

Миша сунул записку в карман, взял тазик и отправился в кухню. Там, наедине, он вынул записку из кармана, вытащил из другого лист плотной толстой бумаги с вырезанными на нем квадратными отверстиями и с пометкой «К2». Пометка означала: «Ключ № 2». Лёнина шифровка начиналась со второй буквы алфавита — «б». Это значило, что для прочтения ее нужно применить ключ № 2.

Миша наложил лист с вырезами на записку, и в отверстиях показались буквы:

Миша порвал шифровку и бросил ее в мусорный ящик. Братишке он сказал:

— У нас с Лёнькой совещание. Убери посуду в шкаф и подмети пол.

Вова оглядел посуду, пол, взглянул на брата и спросил:

— А пенал свой старый отдашь? Для жучиного зверинца… или жучьего? Как правильно?

— Ладно, отдам. Только чисто подмети.

— У, я тогда даже с мокрой тряпкой! И на шкафу пыль вытру. И стулья все…

Миша не слушал — он был уже на лестничной площадке. Два этажа — четыре пролета, сорок ступенек, четырнадцать скачков.

Дверь квартиры Тикиных была открыта. Миша вошел в небольшую светлую комнату. В ней стояли книжный шкаф, письменный стол, этажерка, фикус и широкая длинная кушетка, на которой обычно спал Лёня. На ней было очень удобно барахтаться. Стена рядом с этажеркой была украшена большой географической картой.

Лёня сидел у письменного стола, подтянув левое колено к самому подбородку, и, сам того не замечая, накручивал свой галстук на палец. Его густые белесые брови сдвинулись к переносью, а светлосерые глаза уставились в какую-то точку на полу. Он, против обыкновения, медленно повернул голову в сторону Миши и не встал. Взгляд его казался рассеянным, и было похоже, что Лёня недоумевает — зачем и как появился здесь его приятель. Светлорусые вихры на голове Лёни были так всклокочены, будто он специально ерошил и закручивал их.

— Что опять придумал? — спросил Миша.

— Ничего не понимаю! Думал, думал, все перепуталось…

— Ты говори толком. Записку-то зачем прислал? — Слова Миша произносил степенно и медленно.

Сухощавый, подтянутый, гибкий Лёня вдруг улыбнулся, вскочил и с размаху хлопнул Мишу по плечу. Рука у него была тонкая, но крепкая, вся перевитая мускулами, и даже Миша, этот большеголовый крепыш, покачнулся от внезапного удара.

— Вот это будет приключение! Настоящее! Не будь я Лёнькой. Только надо взяться.

— За что взяться?

— Вот этого и я не пойму, еще не додумался.

Миша, обычно спокойный, начал сердиться:

— Что ты крутишь? Беспонятицу какую-то мелет!

— Подожди, Дуб, не злись, — зачастил Лёня. — Сейчас объясню. Вот смотри… Нет, постой. Садись. Сиди. Сначала послушай.

Лёня взял в руки какую-то книгу и уселся на стол:

— Я по порядку буду. Как бы это начать?.. В общем, мой дедушка… Да ты его знаешь, на портрете видел в той комнате. Он был учителем и очень любил наш край, Урал. Он много читал и часто путешествовал…