Тропою души
Шрифт:
Создаётся впечатление, что эта страна переполнена могилами.
10 июля
Видел буйволов. Они брели по дальним холмам и были похожи на чёрные точки, набрызганные на склонах; эти точки сливались в пятна, а пятна – в единую тёмную массу. Никогда не представлял, что стада бывают столь многочисленны. Я предложил Кейту устроить охоту, но он ворчливо отказал мне, не желая распрягать своих мулов для этого дела, и сказал, что нам вдоволь хватит мяса подстреленной вчера антилопы. Он считает, что лучше пораньше добраться до цели и там уже поохотиться вместе с дикарями, если мне этого так уж хочется.
Должно быть, он прав. Просто меня одолевает нетерпение. Никогда не думал, что захочу потрогать руками всё, что увижу здесь. Взять для примера
Удивительно, насколько близость природы способна менять восприятие мира! Ещё вчера я был отъявленным картёжником, пространство игрового стола заполняло меня целиком. Я не видел и не желал видеть ничего, кроме карт. Я был наполнен только картами. Не выигрыш интересовал меня, но игра, исключительно игра, ожидание успеха или неудачи, постоянное напряжение, трепет. И вот несколько дней на просторной груди прерии вытравили эту любовь к картам, превратили её в пыль, и здешний непрекращающийся ветер развеял её! Я не могу в это поверить, но это так! Жажда играть исчезла.
Впрочем, нет, не исчезла. Надо быть честным перед самим собой. Просто я готов играть во что-то иное, совершенно новое для меня. Отныне мой игровой стол – прерия. Но что за расклад намечается здесь?
11 июля
День сегодня рассветал великолепно. Тянул прохладный ветерок, трава колыхалась умиротворённо. Как-то сразу забылись все неудобства дороги по шероховатым пригоркам и лесистым долинам. Вчера к вечеру мы добрались до речки, через которую никак не могли перебраться, долго двигаясь вдоль русла. Лошади с величайшим усилием переставляли ноги, вытаскивая копыта из заросшего корнями дна. В конце концов мы переправились на эту сторону и сразу стали лагерем.
Надо заметить, что Великие Равнины выглядят теперь совсем не так, как казались мне с борта парохода. Тогда я видел много зелени, что вполне естественно, ибо я поднимался по реке. Теперь же прерии представляют собой сплошной жёлтый ковёр. Высокая трава беспощадно выжжена солнцем. Отдельно стоящий тополь или рощица сразу бросаются в глаза, их зелёные кроны прекрасно видны на фоне жёлтой травы.
Кейт, по обыкновению, поднялся раньше меня и уже готовил кофе. Кофе он, как водится, делает на здешний манер, то есть жарит на сковородке как попало и варит на речной или дождевой воде в единственном нашем котелке. То есть котелков у него в фургоне насчитывается ещё штук шесть, а то и больше. Но он не прикасается к ним, приберегая эти блестящие посудины для торговли с дикарями.
СХВАТКА
Индейцы спешились и опустились в высокую траву, разложив каждый возле себя сумки с головными уборами, краску в мешочках и зачехлённое оружие… Несколько минут назад возвратились высланные вперёд разведчики и сообщили о небольшом вражеском отряде. Люди Куропатки прикинули, когда противник окажется в непосредственной близости, и неторопливо начали готовиться к битве. Руки зачерпнули краску. Теперь их лица потеряют собственные черты, и злые духи не сумеют распознать их, если кто-то из воинов погибнет и они пожелают утащить погибших в подземную страну. Многие полностью покрывали свои лица густым слоем: кто синим, кто жёлтым, кто белым. Некоторые раскрашивали лицо пополам разными цветами. У каждого был свой собственный принцип, соответствовавший его внутреннему голосу. Грудь, живот, руки и ноги тоже покрывались узорами, согласно повелению духа-охранителя. Раскраска должна была не только пугать врага. Каждое новое лицо, наложенное поверх настоящего, обязательно хранило в себе скрытую силу, которая оберегала воина от вражеских стрел.
Медведь надел на голову маску своего защитника, клыки которой свисали низко над его бровями. К левому медвежьему уху были приторочены два ястребиных пера. Лицо Медведя было сплошь покрыто синим цветом, кроме носа, губ и нижней челюсти…
Неожиданно для всех Клюв поднял руку вверх и
– Я сегодня умру. У наших врагов силы больше, чем у нас. Они несут летящее железобелых людей. Вы не старайтесь одолеть их, но я должен сразить их вожака. Сейчас я исполню мою похоронную песнь, а вы окурите меня дымом душистой травы.
– Почему ты думаешь, что у них есть летящее железо? – спросил удивленно Три Пальца.
– Я знаю, мне было видение, – тихо проговорил Клюв, не открывая глаз и не поднимая головы. – Только Медведь может принять участие в битве. Он ни разу во время нашего похода не оглянулся назад, поэтому ни один из коварных духов не смог зацепиться за его взгляд и последовать за ним. Он спал только под своим собственным покрывалом, и злой дух не просочился незаметно в тело ночью и не принёс ему чужой слабости, которая есть в каждом из нас. А некоторые из вас пользовались общей накидкой. И ещё… У Медведя сильный охранитель. Я не знаю, кто это, но редкий боец получает такую защиту. Медведь может принять участие в этом бою. Остальные должны только пугать врага…
Прошло не более получаса, и индейцы, сдерживая лошадок, въехали на холм, держась в одну линию. Вражеский отряд должен был уже приблизиться к противоположному склону. Клюв издал гортанный возглас, и покрытые яркой краской всадники дружно перевалили через гребень холма. Метрах в ста от них неторопливо скакали Псалоки – Вороньи Люди. Как и Куропаток, их было десять человек, все крепко сложенные, уверенные в себе после удачного набега на чей-то лагерь. Они были облачены в торжественные наряды и выкрасили лица в чёрный цвет. Перед ними двигался табун голов в пятьдесят, и эти-то лошади помешали отряду Клюва совершить молниеносное нападение. Табун закружился на месте, испуганный громкими криками нападающих.
Клюв бешено колотил метавшихся вокруг него чужих лошадей и пробивался к всаднику в пышном головном уборе, длинный шлейф которого извивался почти у самой земли при каждом резком движении коня. Этот наездник с громким криком вскинул над головой обе руки, и на солнце вспыхнуло начищенное длинноствольное ружьё. Из-за спины вожака резво вылетел и вздыбил горячего коня воин, на голове которого сидело чучело сокола с расправленными крыльями. Он держал ружьё уже направленным на Куропаток, и через секунду громко прозвучал выстрел, разливая вокруг дикаря волны сизого дыма. Кто-то справа от Клюва охнул и тяжело накренился, едва удерживаясь верхом. Клюв мельком взглянул на раненого соплеменника и снова обратился взором к врагу в громадном уборе. Перед его глазами стояли руки в чёрной краске, жирные следы от которой отпечатывались на блестящем ружейном стволе, пока индеец подносил приклад к плечу. Мгновение растянулось в вечность. Вот бездонное жерло ствола поравнялось с глазами Клюва, теперь по инерции опустилось немного ниже. И вот опять мир взбесился, копыта оглушительно ударили по земле. В лицо Клюву брызнул огонь. Близкий выстрел ударил по ушам. В доли секунды панораму заволокло густым дымом. Клюв ощутил, как часть его тела словно отстала от него, словно потерялась. Затем под самым горлом стало жарко. Со стороны он увидел, что сидел на коне очень криво, сильно откинувшись назад и глядя вверх. И тогда Клюв пронзительно закричал. Этим безумным криком он, словно верёвкой, потащил себя из пучины смерти, стиснул рукой палицу с тремя лезвиями на конце и, едва прорвавшись сквозь пороховой дым, очутился вплотную к вожаку Псалоков. Занесенное острое оружие стремительно опустилось на врага и тремя своими стальными зубами впилось в горячую плоть.
Медведь увидел, как Клюв воткнул могучую палицу в спину всадника с ружьём и, падая с коня, увлёк за собой врага с перебитым хребтом.
Из поднявшейся пыли вынырнул стройный человек чёрного цвета. Прилаженный к его голове рогатый скальп бизона тянулся шерстью вниз по спине и словно врастал в кожу человека. Всадник легко сидел на лоснящемся смоляном жеребце и гарцевал перед Медведем. В руке его было длинное копьё с болтающимися прядями волос возле наконечника и множеством мелких шкурок, подвязанных вдоль древка. Всадник оглянулся, на сплошь чёрном лице его вспыхнули глаза и прорисовался белоснежный оскал зубов.