Тропою исканий
Шрифт:
С помощью этих развилок ребята повесили спичечные коробки на березу. Коробки предусмотрительно были оклеены листочками и нисколько не выделялись на фоне дерева.
— Операция закончена, — сказал Юра.
— Маскировка хорошая, — сказал Володя.
И они отправились Досыпать в сарае, подшучивая над своей выдумкой. Однако им было не до сна. Обоих волновал вопрос: что будет с гусеницами и как это подействует на птиц?
Так и не заснув, они позавтракали и направились на наблюдательный пункт. Устроившись поудобнее, друзья стали наблюдать за березой в бинокль. Проходит
— Что такое? Неужели гусеницы умерли от горчицы и перца? — спрашивает Володя у Юры.
Тот медлит с ответом, потом берет из его рук бинокль и долго-долго смотрит на березу — ищет там гусениц.
Володя его нетерпеливо тормошит и шепчет на ухо:
— Нашел? Нашел?
Юра еще и еще смотрит. Володя сердится на его молчание и говорит раздраженно:
— Ну, что ты молчишь, Формика?
Но вот пробежал ветерок, и на березе зашевелились листья. Юра сильно, до боли, жмет Володе руку и шепчет:
— Есть, много!
Потом он передает бинокль товарищу и говорит:
— Какой я растяпа! Эх…
— Почему?
— Неправильно место выбрали мы с тобой. Гусеницы от солнца уходит на другую сторону листа, потому мы их и не видели, пока нам не помог ветер, — и Юра запел песню:
…Веселый ветер, веселый ветер, Моря и горы ты обшарил все на свете И все на свете песенки слыхал, А нам, неудачникам, гусениц сыскал!После этого друзья пересели на другое место. Отсюда гусениц было хорошо видно. Они сплошь покрывали своими маленькими темными тельцами листья, расположенные по соседству с коробками, и расползались все дальше и дальше по березе.
Теперь надо было ждать, когда прилетят птицы, посмотреть, что они будут делать с шелковичными червями. Ждать пришлось довольно долго. Час, второй, третий… За рекой Вяткой прогудела спичечная фабрика — значит, час тридцать минут.
Снизу, из куста смородины, выпорхнула маленькая птичка со вздернутым хвостиком и села на березу. Это был крапивник. Оглядывается. Нет, он не будет уничтожать червячков, не может быть… Но что это? Ловкими движениями крапивник собирает червячков. У ребят от удивления глаза полезли на лоб.
Вот тебе и горчица! Вот тебе и перец!
Этак он всех слопает?!
— Камнем его, — прошептал Володя на ухо Юре.
Но Юра деланно спокойно ответил:
— Не горячись.
Крапивник слетел с березы в кусты. Из кустов раздался радостный писк. Видимо, там у крапивника было гнездо с птенцами. Через несколько секунд он опять оказался на березе и снова начал склевывать гусениц.
Володя не выдержал и схватил камень, чтобы проучить «обжору», но Юра удержал его за руку и многозначительно прошептал:
— Смотри, смотри…
Крапивник бегал по земле с раскрытым клювом, бился, барахтался, распустив крылья, быстро-быстро чистил клюв — то о землю, то о свои лапки.
Юра теперь не унимался и громко шептал:
— Смотри, смотри, как его забрало! Узнал теперь, какой вкус у наших червячков? Еще не угодно ли покушать?
Из кустов смородины тоже несся жалобный писк птенцов.
Вдруг на березе очутился воробей. Это был веселый и проворный самец. Он бегал по ветке березы, поглядывал на шелковичных червей и радостно чирикал, как будто звал кого-то. И действительно, к нему прилетела из гнезда самка. С жадностью они набросились на шелкопрядов.
У Юры и Володи сжалось сердце от боли. Мелькнула мысль: так ведь и всех сожрут!
Поклевав червячков, воробьиная чета улетела в свое гнездо под доской над окном старого дома.
Не прошло и минуты, как в гнезде произошел переполох, раздался страшный писк. Потом кубарем друг за другом из гнезда вывалились воробей и воробьиха. Воробьиха безжалостно била и клевала воробья. Он, весь взъерошенный, с раскрытым клювом, старался вырваться.
Вероятно, здорово бы досталось воробью, если бы в этот момент гревшаяся на солнце кошка не заметила птиц и не бросилась за ними. Воробьиха улетела в гнездо, из которого долго еще после этого слышался жалобный писк. Воробей стал чистить свой клюв о землю. У него, видимо, жгло во рту от перца. Он пищал то ли от боли, то ли от обиды на свою жену. Потом он подлетел к лужице у водоразборной колонки и стал купаться, брал воду в рот, тряс головой и выбрызгивал изо рта воду несколько раз. Воробей весь намок и был жалок.
Ребята долго за ним наблюдали. Потом он взлетел на крышу соседнего дома и стал сушиться. Он часто оглядывался на березу и на свое гнездо, но лететь туда не решался.
Володя спросил у приятеля:
— Почему им не сразу обожгло рот?
Юра немного подумал и сказал:
— Давай испытаем на себе, как действуют горчица и перец.
Володя взял остатки перца и положил в рот. Через 10—15 секунд язык и рот начало сильно жечь. Он плевался, втягивал воздух, надеясь получить облегчение, но ничего не помогало.
От обиды он готов был драться со своим коварным другом.
— У, чертов Формика! — ворчал Володя.
Юра только посмеивался и говорил:
— Наука требует жертв. Эксперимент — великое дело, он многому учит людей… Ну, не сердись, слушай. У тебя реакция от перца наступила быстро, а у подопытных птиц — крапивника и воробьев — прошла медленно. Это потому, что у них язык и полость рта частично ороговели, это и замедляет реакцию. Вкус у птиц слабо развит.
Друзья снова ушли в Юрин сарай. На этот раз они крепко уснули и спали до вечера.
На другой день они возобновили свои наблюдения. Гусеницы облепили многие ветки. День стоял пасмурный, но теплый, безветренный. Ребята сидели в кустах малины и разговаривали.
— Вот ты говоришь, Юра, — начал Володя, — что птицы, попробовав наших гусениц, испытывают жгучую боль и у них вырабатывается условный рефлекс — не есть черных гусениц. Так?
— Ну, конечно, так.