Тропы длинные и короткие

Шапошникова Галина

«Сжал в кулаке камень, чтобы удар вышел посильнее», – догадался Гий.

– Едва ли. Моему скакуну нужно отдохнуть. Завтра мы продолжим путь.

Молодой разбойник продолжал улыбаться. Старший мужик, казалось, принял его игру и растянул губы в оскале сам.

– Едва ли, – протянул он, передразнивая глухой голос Гия, – мы пустимся в дорогу прямо сейчас.

Второй брат, до этого молчавший, шагнул первым. В его руке, высунувшейся из кармана, в самом деле блеснуло что-то тяжёлое, железное. Гий увернулся от удара, провожая неудачливого драчуна взглядом – крепкий

кулак потянул хозяина к земле, и здоровяк упал на колени.

– Споткнулись? – участливо спросил молодой разбойник, но новое ржание коня заставило обернуться.

Старший брат налетел сбоку, метя в ребро. Гий шагнул в сторону, но костяшки всё равно полоснули по поясу. Мужик тут же выпрямился, смешно расставив ноги, но в бой кинулся не он, а поднявшийся с земли братец.

Гий присел к земле, единожды ударил в живот и тут же пожалел об этом – удар вышел не такой сильный, сказалась плывущая от хмеля голова, и противник только раззадорился.

Из кармана разбойник достал мешочек и, бросая его в воздухе, вытянул бечёвку. Соль тут же песком рассыпалась в воздух, как брызги воды, и ослепила здоровяка.

– Вам бы в витязи, а не краденое переворовывать, – сказал Гий и пожалел об этом.

Мужик с гусеницей вместо усов оттолкнул визжащего брата, старающегося выскрести из глаз крошки соли к чёртовой матери, и ударил Гия в грудь. После сказанных слов дыхания не осталось, и вор согнулся. Его тут же подсекли, и новый удар пришёлся о влажную после короткого дождя землю.

Сил увернуться или подняться на ноги не осталось. Голова закружилась сильнее, братьев стало не двое, а четверо. Гий зажмурился, с опозданием вспомнив про нож, но руку его тут же прижали широкой ступнёй.

– Нет, парень, всё-таки едем, – услышал Гий откуда-то сверху. Голос смешался со всхлипами младшего брата, ещё не успевшего продрать глаза.

Последний удар пришёлся в затылок, и конь, уводимый новыми ворами, капризно заржал.

Глава 2

Пирожки дымились на подоконнике, солнечный свет скользил по кухне, Желя мысленно кляла всё живое.

Бабушка, живущая в другой деревне, – туда вела заросшая тропинка через лес, прямо, прямо, немного восточнее и переправа через ручей, – ждала её ещё вчера, но в последнюю минуту перед уходом понадобилась помощь по дому. Младший брат слишком раскапризничался, ужин сам по себе не готовился, да матушка вдруг переменила своё решение и не пустила Желю.

– Ты же не будешь дуться весь день? – спросила она наутро. Её старшая дочь ответила, что нет, и мысленно исправилась – да.

В эту деревню они перебрались лишь несколько лет назад, когда мама во второй раз вышла замуж и уехала к мужу. Была бы воля Жели, осталась бы с бабушкой, но тут великая воля родительницы, пусть и мягкой по характеру, не позволила кровинушке остаться где-то на другой стороне леса.

Не стоит говорить, что новый отец был плох, просто с появлением брата стало слишком шумно и суетно, и Желе каждый день хотелось убежать хоть куда-нибудь – собирать грибы, помочь местным старикам по деревне, занять малышню

во дворах.

Прощаясь, бабушка подарила Желе красную косынку.

– Твои белёсые волосы совсем выгорят, – сказала она, – а этот платок я носила ещё по молодости, мне такое яркое уже не по возрасту.

И Желя стала носить. Каждый день подвязывала косу по-разному, и подарок до сих пор не надоел. Даже наоборот, казалось, что цвет лица теперь не такой серый, и сразу брови как-то завиднелись…

Неспособная сама себя обмануть, Желя вздохнула – никакая красная тряпка не сделает её румянее.

– Но сегодня-то я могу идти?

Мама мягко поджала губы, изображая строгость, и вытерла руки, перепачканные в муке.

– А у меня выйдет тебя остановить?

Когда в люльке завертелся младший брат, Желя подошла первой. Теперь младенец выглядел хорошо – пухлый, кругленький. В день его рождения она едва-едва остановила себя от резкого замечания, что он похож на варёную гусеницу, и была благодарна себе за благоразумие.

– Ты ведь справишься здесь? – спросила она. Младший не хныкал и почти не капризничал, но, глядя, как этот комок пытался ухватить края люльки и вертел глазами, казалось, что вот именно с ним что-то случится обязательно.

– Справлюсь. За бабушкой в самом деле стоит приглядеть. Когда я ходила к ней последний раз, она была слаба, но при мне храбрилась. Её по-хорошему сюда перевезти…

– Я бы посмотрела, как ты пытаешься силой уволочь её через лес, – улыбнулась Желя. Брат в люльке подумал, что это она ему, и растянул беззубый рот.

Мама закатила глаза.

– На то это твоя бабушка.

Отец уже ушёл, и Желя, подхватив корзину с гостинцем – пирожки и горшочек масла, – покинула дом, не попрощавшись. Если она дойдёт до соседней деревни к вечеру, то заночует там же, у бабушки. У неё дома всегда пахнет чем-то горьким, но приятным, там гораздо меньше народу и выход к реке, как казалось ещё маленькой Желе, был чище.

Но и поселение, где она жила с новым отцом и матерью, с его извилистыми дорожками, тонкими бесплодными яблонями, крапивой, что росла то тут, то там и поднималась в небо гораздо быстрее, чем её успевали срезать, была знакомой.

Поблизости из-за забора кто-то громко говорил. Тонким облаком стояла пыль, и звучали хлопки выбиваемого ковра.

Но тут скрипнула тяжёлая дверь одного из домов. Раздался голос:

– Желя!

Тётка Василиса, неприлично высокая, со спрятанными в платке волосами и закатанными по локоть рукавами, стояла в тени, придерживая большой живот.

Желания перекрикиваться с улицы не было, и Желя зашла во двор.

– Никак в лес собралась? – спросила односельчанка, жестом приглашая девушку в тень.

– Не совсем. Надо проведать бабушку.

Тётка Василиса понимающе хмыкнула, хоть никогда её не видела. Непроизвольно она погладила край рубашки.

– Как здоровье? – Желе надо было идти, но не спросить об этом она не могла.

Василиса улыбнулась краешком губ и похлопала себя по животу.

– Прошлые два ребёнка родились легко. Что мне будет на третьем?