Трость с секретом
Шрифт:
– Звонила какая-то женщина, – с равнодушным видом объяснила Розанна-Зося.
– Юлия? – обрадовался он.
– Не знаю. Спросила Генрика; услышав мой голос, никак не хотела поверить, что это действительно ваша квартира. Я ей сказала, что вы в ванне и что я с удовольствием вас позову, по она бросила трубку.
– Это была Юлия! Она хотела объясниться со мной.
– А трубку все-таки бросила, – вздохнула она, удачно разыгрывая сожаление.
«Я потерял Юлию. Теперь я уже наверняка потерял Юлию», – подумал Генрик и вернулся в ванную.
Но
– Генрик слушает, – тепло произнес он.
– Говорит реквизитор киностудии, – прохрипел в трубке мужской голос. – В комиссионном магазине мне сказали, что вы на днях купили старинную тросточку со штыком. Она нужна нам для одной картины. Будьте так добры, уступите ее нам.
– Нет.
– Сколько вы за нее заплатили?
– Пятьсот злотых.
– Мы дадим вам тысячу.
– Нет.
– Полторы тысячи.
– Она не продается. Это историческая ценность.
– Именно такая нам и требуется. Я предлагаю за нее две тысячи злотых. Согласны?
– Я не продаю ее. Благодаря ей я напал па след одной архиинтересной истории.
На другой стороне провода долго не отвечали. Потом голос отозвался снова.
– Три тысячи! После окончания фильма можете получить тросточку обратно. Устраивают вас такие условия?
– А для какого фильма она нужна? – спросил Генрик.
– Для фильма «Влюбленные». Вы согласны?
– Нет. Ни в коем случае, ни при каких условиях. Трость я не продам.
– Это ваше последнее слово?
Генрику показалось, будто в голосе мужчины звучит бешенство и даже угроза.
– Да, последнее.
На другом конце повесили трубку. Генрик передал Розанне содержание разговора. Вдруг он хлопнул себя по лбу.
– Черт возьми! Откуда этот реквизитор знает, что в тросточке штык? В магазине об этом понятия не имели, и о штыке я не говорил никому, кроме лже-Рикерта.
– Может, Лолек растрепал?.. – заметила Розанна.
– Реквизитор ссылается на информацию из магазина. Какая-то подозрительная история. Да, – вспомнил он. – «Влюбленные» – современный фильм. Зачем им понадобилась старомодная трость?
– Киношников не поймешь, – сказала Розанна. – Я читала как-то, будто фильмы, действие которых происходит на берегу озера, снимаются на берегу реки. Если в фильме речь идет о горах, то съемочная группа едет к морю, и наоборот.
Генрик взял телефонную книжку, нашел номер своего школьного товарища, как раз занятого на съемках фильма «Влюбленные».
– Тросточка со штыком? – удивился тот. – Что-то я не слышал, чтобы она была нужна нам. – И тут же спохватился: – Знаешь, старик, у нас всяко бывает. Вчера – не нужно, а сегодня – кто его знает… Подожди, я сейчас позвоню нашему реквизитору, а потом тебе.
Прождав напрасно целый час. Генрик опять позвонил другу.
– Нет, старик. Никакая тросточка нам не нужна, мне сам реквизитор сказал.
– Но ведь он же звонил мне!
– Да нет же! Говорю тебе, он ничего об этом не знает. Генрику было этого достаточно.
– Дело нечисто. Кто-то страшно хочет заполучить мою тросточку.
– Может быть, звонил лже-Рикерт?
– Не думаю. Ведь когда он услышал о трости, у него сразу пропал интерес ко мне.
– Это могла быть просто уловка. Так он себя и выдаст, ждите!
– Мне сдается, голос в трубке совсем не похож на голос человека, выдававшего себя за Рикерта.
– Телефон искажает голос, – заметила она и снова поставила «На сопках Маньчжурии».
Было около одиннадцати вечера. Генрих вооружился тросточкой и проводил девушку до трамвайной остановки.
29 мая, утро
Сестра Яна Рикерта, покойного магистра и искусствоведа, приняла Генрика очень тепло. Шторы на окнах были раздвинуты, комната проветрена, завядшие цветы убраны. Ничто не напоминало Генрику вчерашней встречи с таинственным незнакомцем.
Худенькая старушка оказалась на редкость веселой и болтливой. Она усадила его в кресло, то самое, в котором он сидел во время разговора с «Рикертом», и через десять минут они беседовали, как добрые, старые знакомые. От соседки ей уже было известно о некоем мистическом субъекте, находившемся в квартире ее покойного брата. К счастью, она не верила в привидения.
– На первый взгляд, – сказала она, – в квартире все на месте. Во всяком случае, все крупные вещи. Имущество брата мне знакомо, ведь я часто приезжала к нему из Варшавы. Как правило, я гостила у него по нескольку недель. Стирала ему, готовила, убирала, так что неплохо знаю его вещи. Если же вор ничего не украл, а так оно, кажется, и есть, то зачем он приходил сюда и выдавал себя за моего брата?
– Может быть, он искал здесь что-нибудь?
– Если он искал деньги, то зря старался. Дела моего брата шли неважно, особенно в последние годы. Чтобы купить машину, он продал свои самые ценные вещи. Видите ли, в последнее время он много пил. О покойниках плохо не говорят, но, к сожалению, ничего хорошего о нем не скажешь. В конце концов, – махнула она рукой, – из квартиры ничего не пропало. А ведь вас интересует именно это, не правда ли?
– Зачем вы оставили соседке ключи от квартиры?
– Я предполагала, что на похороны приедет наша старшая сестра из Вроцлава, мы ждали ее до самого последнего момента.
Сперва она приедет в квартиру брата, подумалось мне. На похороны уже не успеет, пусть лучше отдохнет и подождет нас здесь. Поэтому я и отдала ключи соседке. Но сестра не приехала. Сегодня получила от нее письмо: пишет, что чувствует себя неважно. Ничего удивительного: ей уже восемьдесят два года.
– У вашего брата было, наверное, много друзей и знакомых. Не заметили ли вы в их поведении чего-нибудь такого, что могло бы показаться странным?