Тростниковая птичка
Шрифт:
А по легенде, я теперь невеста… Интересно – чья же? Керимцы, что в зале стояли, конечно, ничего так, подтянутые, фигуристые, все как надо, да и красота у них экзотическая – одногруппницы бы из Летной школы визжали от радости и капали слюнями, если бы их увидели. Но с этим их воинским бесстрастием, когда лицо в безжизненную маску превращается… Наемники сразу на одно лицо становятся, так и жениха перепутать недолго. Надо брать белобрысого, его хоть по растрепанной светлой гриве отличить можно будет. Хотя кому я тут, в капсуле-одиночке, зубы заговариваю, ведь первым делом на руки посмотрела и обрадовалась, что браслета нет. Оттого вдвое обидней было оказаться перед ним на коленях, беспомощной. На одной гордости поднялась и по глазам увидела: понял, одобряет. Его забота оказалась неожиданно приятной – поданная рука, придвинутый стул, прикосновение к плечам,
Щелкнули замки капсулы, откинулась крышка, и я уселась на краю, осторожно свесив ноги. Женщины в сером снова скользнули ко мне, помогли спуститься на пол и накинуть халатик, выдали тонкие одноразовые тапочки. Одна из них вручила мне мои вещи, сложенные стопкой, поверх которых лежали плотные пакеты с кроссовками и браслетом. Руки ощутили знакомую тяжесть, и я перевела дух от облегчения: буки все еще оставались в карманах. Отдернув занавес, я на секунду замерла, глядя на пустое помещение и поняв, что втайне надеялась снова увидеть этого белобрысого наемника, что принес меня сюда. Но расстроиться как следует мне не дали – вторая женщина попросила идти за ней, и мы пошли по длинному замковому коридору, освещенному тем же искусственным резким светом, что и лавка с бусинами. В ушах все звучало угаданное этим белобрысым домашнее прозвище Птичка, и я понимала, что доверяю этому светловолосому темноглазому воину, гибкому, изящному и так не похожему на остальных керимцев. Доверяю, несмотря на логику и здравый смысл.
– Сайгон, подожди! – Догонявший меня человек, судя по голосу, был запыхавшимся и усталым, и я остановился, ожидая, пока он не покажется из-за поворота.
– Доктор Мартин? – удивился я, разглядев невысокого полного старичка, что был в замке Нашер за главного медика. – Что-то случилось?
– Да, эта девушка, Соня… Ты можешь пройти в мой кабинет?
Сердце испуганно сжалось.
– Что с ней?
– Нет-нет, все в порядке. Я просто хочу тебе кое-что показать.
До кабинета Мартина мы почти бежали, да и в кабинете медик повел себя странно: он заставил меня сесть в кресло, потом зачем-то включил искусственный фонтанчик, с шумом крутивший водное колесо, запер за собой дверь и прикрыл окна жалюзи. И лишь затем протянул мне листок, сделав знак, чтобы я прочитал его молча.
Я развернул распечатку результатов, полученных из капсулы, пробежал глазами параметры обследования, почувствовав, как предательски прилила к ушам кровь, когда глаза остановились на слове «девственница», и совсем было решил уточнить у доктора, что я должен во всем этом увидеть, когда дошел до крамольной строки: «Кариотип 46 ХХ». Я мысленно застонал и поднял взгляд на Мартина.
– Иномирянка? – спросил я помертвевшими губами.
Тот лишь кивнул, выхватил у меня из рук листок и сжег его тут же в пепельнице.
– Ты поможешь ей? – И снова вопрос можно прочесть только по движению губ.
Я лишь молча кивнул Мартину в ответ.
– Когда вы покидаете Нашер? – спросил он своим обычным голосом.
– Сегодня ночью, – ответил я, внимательно глядя ему в лицо, – если аркаимская девушка уже в полном порядке.
– Конечно, ее уже выпустили из капсулы, – блеснул тот хитрой улыбкой, – но, увы! Я могу дать тебе лишь устный отчет о ее здоровье – файл оказался поврежден.
– Ничего страшного, – с облегчением улыбнулся я в ответ, все-таки умен старый жук. – Не думаю, что все эти параметры так уж важны. Главное, чтобы девушка была здорова.
– Она в прекрасной форме, даже не сомневайся! – Мартин уже выпроваживал меня из кабинета.
Я шагал к своим воинам по коридорам замка и понимал, что сделаю все, чтобы позволить этой маленькой Птичке вернуться обратно домой, где бы этот дом у нее ни был. Керима слишком крепко держит тех, кто попался.
Глава 5
Наш отъезд из замка Нашер более всего напоминал бегство. Насладиться горячей водой мне не дали, недвусмысленно постучав в дверь небольшой, но уютной и явно женской душевой. Шампунь найти не удалось, поэтому голову, ругаясь и плюясь, пришлось мыть жидким мылом. Безрезультатно попытавшись вытереться небольшим жестким полотенцем,
– Командир Сайгон забрал. Просил поторопиться, они хотят выехать как можно скорей.
Я лишь кивнула, понимая, что поднимать шум и требовать свои вещи обратно сейчас глупо и опасно, и аккуратно развернула принесенный наряд.
Хвала богам, белье обнаружилось под большим шарфом. Судя по характерному запаху озона, его буквально пару минут назад прогнали через ДезУ. В какой-то момент обросшие программами и функциями бытовые ДезУшки успешно вытеснили обычные стиральные и сушильные машинки: они бережней обращаются с бельем, очищают тщательней, да и времени «стирка» с помощью ДезУшки почти не занимает. Название же «ДЕЗинфицирующее Устройство» осталось еще со времен первых колонистов, когда ДезУшки использовались именно для придания белью стерильности. Впрочем, остаются еще упрямцы, например, такие, как домоправительница нашего поместья на Земле, которые предпочитают, как и прежде, стирать белье в воде, крахмалить, вешать сушиться на улице, гладить горячим утюгом и хранить в шкафу, собственноручно перекладывая цветочными саше. Ложась на свежезастеленную постель в своей тамошней комнате, слабо пахнущую очередным цветочным запахом, я не могу не признать, что что-то в этом есть. Впрочем, я не привередлива и в собственную постель в квартире на Трионе на самолично прогнанные через ДезУ простыни я ложусь с таким же удовольствием.
Одежда оказалась чем-то вроде шальвар-камиза насыщенного синего цвета из похожей на вновь вошедшую в моду на Трионе конопляной ткани. Застегнув на себе слишком свободную тунику, щедро украшенную вышивкой и сшитую явно на более высокую и крупную женщину, я подумала, что кузина Малати пришла бы в ужас от моего внешнего вида. До сих пор помню ту пытку у портного, которую нам с кузиной Амели пришлось вытерпеть в первый же день наших каникул у Малати в гостях, чтобы «выглядеть достойно», то есть чтобы камиз, а особенно его рукава, были подогнаны по фигуре. Впрочем, так, как сейчас, даже лучше, я смогла спрятать браслет за широкими и слишком длинными рукавами, к счастью, утягивающимися при помощи шнурков, которыми я и закрепила рукава вокруг запястий. Прилагающийся шарф я тоже использовала не канонически: на глазах у изумленной женщины в сером я соорудила из шарфа аккуратный хиджаб, спрятав под него свои слишком яркие для здешнего места и все еще влажные после купания волосы. С таким количеством родственников женского пола, живущих в разных мирах и по разным правилам, еще и не тому научишься. Сунув ноги в самые удобные из трех пар предложенных балеток, я сообщила, что готова, и мы устремились по коридорам замка, чтобы нагнать вереницу из девушек в разноцветной, но однотипной одежде и пристроиться ей в хвост.
На заднем дворе замка Нашер было многолюдно, воины сновали между колесным транспортом (я даже вспомнила, что бабушка Лисси в своих дневниках называла их машинами), что-то паковали, негромко переговаривались. Воин, стоявший у дверей, невозмутимо пересчитывал девушек, выходивших на свежий воздух из мрачных коридоров замка по одной.
– Двадцать, – буркнул он, мельком взглянув на мою предшественницу, одетую в изумрудно-зеленое, и повернулся ко мне.
О, воистину это было шикарное зрелище: маска невозмутимости словно треснула, являя миру человеческие эмоции, вернее одну, основную эмоцию – удивление, и я поняла, что парнишка – мой ровесник, не старше. Воин смерил меня взглядом от кончика шарфа, закрепленного у виска до носков балеток, и обратно так, словно я могла раствориться, словно мираж.
– Очко! – почувствовав себя не слишком уютно под его пристальным взглядом, не сдержалась от провокации, которая отлично срабатывала на сокурсниках, занятых подсчетами вслух.
И тут же вспомнила, что молчание – золото, привычка – вторая натура, а любопытство губит кошек… и некоторых неумных женщин. По тому, как лицо воина снова приобрело вид каменной маски, по тому, как он подобрался и вмиг превратился в напрягшегося хищника, я поняла, что сделала что-то не то. Вернее, что-то очень, очень не то! И поскольку этим «не тем» было единственное сказанное мной слово, мысли тут же уцепились за него, и я обмерла – я сказала это на родном языке. Бежать было бессмысленно, поэтому оставалось только опустить глаза в пол и ждать неминуемой кары.