Троя. Падение царей
Шрифт:
За спиной Геликаона один из мальчиков начал плакать от усталости и страха. Менадос вздохнул и вложил в ножны меч.
– Иди своей дорогой, Геликаон. Теперь мы в расчете. Я дарю тебе и твоим людям жизнь, так же, как однажды ты подарил жизнь мне. В память о великом Аргуриосе.
Среди людей Менадоса раздались сердитые крики, но никто из них не двинулся с места. Геликаон догадывался, что их верность Менадосу или их страх перед ним оказались сильнее, чем жажда мести.
Все еще держа мечи наготове, две воина осторожно прошли мимо микенцев. Андромаха с Астианаксом на бедре, держа Декса за руку, последовала за ними.
Продолжая быстро идти, Геликаон напряг зрение, чтобы рассмотреть вдалеке темный корпус «Ксантоса». Солнечный шар, поднимаясь из тумана справа от них, почти целиком показался из-за горизонта, а они все еще не добрались до цели.
– Мы не успеем, – сказал Каллиадес.
Сердце Геликаона упало. Каллиадес был прав. Невозможно было добраться до корабля, прежде чем он отплывет.
А потом с запада до них донесся крик. Геликаон помедлил и повернулся туда. По неровной земле к ним галопом скакал конь, перепрыгивая через канавы, всадник махал им рукой и что-то кричал. Когда он подскакал ближе, Геликаон увидел, что ездок носит доспехи троянского конника.
– Скорпиос! – восхищенно воскликнул Каллиадес. – Как, во имя Аида, ты здесь очутился? Мы думали, ты давно погиб!
– Это неважно! – закричал Геликаон. – Слезай, парень! Я не знаю, кто ты и что ты тут делаешь, но мне нужна эта лошадь!
Светловолосый конник быстро спешился, и Геликаон взлетел на спину его лошади. Он схватил поводья и ткнул животное пятками, посылая полным ходом на север, к реке. Он услышал, как сзади вновь прибывший спросил:
– Куда он забирает мою лошадь? И где Банокл?
Банокл наблюдал, как Каллиадес спустился по веревке в ночь. Потом услышал его голос, когда тот крикнул, прося факел. Банокл схватил факел со стены и бросил вниз. Он смотрел, как факел, вращаясь, ушел в темноту; потом воин вернулся в забитую людьми комнату и посмотрел, кого еще он мог бы спасти.
Но среди стольких раненых и умирающих не было никого, у кого хватило бы сил спуститься по веревке. Только лекарь.
Банокл коротко бросил мальчику:
– В путь, парень. Из окна задней комнаты свисает веревка до самой земли. Спускайся по ней и спасайся.
Мальчик продолжал зашивать разорванную кожу на голове воина. Повсюду была кровь, и пальцы Ксандера соскальзывали с бронзовой иглы, пока он работал. Не поднимая глаз, он ответил:
– Я остаюсь.
Банокл схватил мальчишку за тунику спереди и вздернул вверх, тряся, как крысу.
– Это не вежливая просьба, мальчик, а приказ. Ступай, когда я тебе говорю!
– При всем моем уважении, господин, – с покрасневшим лицом ответил лекарь, – я не воин, которым ты можешь командовать, и я не уйду. Я нужен здесь.
Банокл расстроено швырнул его на пол. Вряд ли он сможет силой заставить мальчишку уйти. Что же ему делать – выбросить его за окно?
Банокл пошел обратно в заднюю комнату и без колебаний обрезал веревку. Он подождал, ухмыляясь про себя, и вскоре услышал крик Каллиадеса:
– Банокл!
Перегнувшись через край окна, он крикнул вниз старому другу:
– Пусть Арес направит твое копье, Каллиадес!
После короткой паузы Каллиадес крикнул в ответ:
– Он всегда направляет мое копье, брат по оружию!
Банокл помахал в знак прощания.
Рыжая всегда говорила, что Каллиадес в конце концов погибнет, а теперь Банокл спасал своего друга от верной смерти. Взбодрившись от такой шутки судьбы, Банокл вышел в каменный коридор, где последние три Орла сдерживали врага. Там было место только для замаха меча одного человека, поэтому каждого сражавшегося ждал поединок до самой смерти. Банокл увидел, как одного Орла уложили, вогнав меч ему в живот, и место упавшего занял товарищ. «Еще двое в запасе», – подумал Банокл и вернулся в комнату.
Он увидел, что царский помощник Полидорос полулежит, прислонившись к стене, кровь высыхает на его груди и животе. Баноклу всегда нравился этот человек. Полидорос был мыслителем, как и Каллиадес, и в придачу мужественным бойцом. Глядя на лицо Полидороса глазами ветерана, Банокл догадывался, что этот воин, вероятно, выжил бы, дай ему время поправиться. Банокл всегда говорил Каллиадесу, что знает, будет жить раненый воин или умрет, и что ошибается он очень редко. Вообще-то он ошибался часто, но только он один и вел счет собственным ошибкам.
Он присел на корточки рядом с Полидоросом.
– Как у нас дела? – со слабой улыбкой спросил тот.
– Остались два Орла, удерживают коридор, а потом туда пойду я.
– Тогда тебе лучше идти сейчас, Банокл.
Банокл пожал плечами.
– Скоро. Твои Орлы – бесстрашная шайка.
Он нахмурился.
– Можешь не верить, но этот мальчишка отказался спасаться, – он кивнул в сторону лекаря.
Полидорос улыбнулся.
– Ты мог бы уйти, Банокл. Но ты предпочел остаться. Так в чем между вами разница?
На мгновение Банокл удивился. Ему никогда не приходило в голову, что он тоже мог бы спуститься по веревке.
– Я воин, – ответил он неубедительно.
– Теперь ты никому не подчиняешься. Думал ли ты, Банокл, что теперь, когда сын Гектора покинул город, ты по праву старшего воина – истинный царь Трои?
Банокла восхитила эта мысль, и он засмеялся.
– Царь? Никогда не думал, что стану царем. Разве у меня не должно быть короны или чего-нибудь вроде этого?