Троянская лошадка

Дышев Андрей Михайлович

– Я еще никогда на такой штуке не каталась! – воскликнула Марго. – А куда мы едем?

Если бы я ответил, что в преисподнюю, то вряд ли бы Марго испытала неудовольствие или страх даже от такой одиозной перспективы. Ей понравилось бы любое путешествие, где присутствовал бы маломальский риск. Но уже была счастлива оттого, что Игра продолжается, и происходит какое-то развитие событий, и слышна стрельба, и ругается матом Морфичев, и страшно рычит двигатель, и, конечно, рядом я, и снова беру ее на руки, и выношу не через дверь, как все нормальные люди, а через разбитое окно – словом, полный прикол! А смысл происходящего ей вовсе не нужен. Какой смысл у захватывающих дух аттракционов? Главное, чтобы пробирало душу до самых косточек. В общем, я так и ответил: надо догнать Акулова. Марго вполне удовлетворилась этим ответом. Впрочем, и Морфичев тоже. Информация, которую он мне выдал, предназначалась только для моих ушей. Правда, мне было непонятно, как он будет закрывать ей глаза и уши на пике кульминации, когда мы

догоним Акулова и отберем у него контейнер со смертоносным изотопом? И вообще, куда мы денем эту страшную штуковину? Нелегально вынесем за пределы страны? Снова пешком через мангровые болота, кишащие змеями и крокодилами?

Как я завидовал Марго в эти минуты! Ее молодая и горячая кровь была до предела насыщена адреналином и естественными морфинами, а сознание было почти невесомым, свободным от балласта проблем, страха и тягостных мыслей. Какое буйство светлой энергии и непорочных страстей! Глядя на нее, я в который раз поражался ее детскости и способности удивляться не всегда привлекательным заворотам жизни. Лицо ее было расслабленным, будто его ласкал нежный теплый ветер. Материальная пресыщенность в какой-то мере пошла ей во благо: Марго не беспокоилась о завтрашнем дне, не грузила себя мыслями о том, что она будет есть и пить, на что сменит пришедшую в негодность одежду и как будет выбираться без копейки денег из той дыры, куда мы с Морфичевым ее затаскивали. Болтающийся на ее шее мобильник по-прежнему оставался для нее самым надежным ключиком ко всем материальным благам цивилизации.

Я выбрался на броню, с наслаждением подставив лицо сырому лесному воздуху. Бронированная машина лихо катилась по разбитой, местами залитой водой грунтовке. Ветви деревьев иной раз так низко нависали над дорогой, что мне приходилось пригибаться; сучья, обсыпанные жесткими листьями, метлой прохаживались по броне и хлестко секли крышку люка. Соскучившись сидеть за вспотевшей спиной Морфичева, Марго последовала моему примеру. До того как встретиться в медицинском пункте, мы с ней ползали по Полю Горячих Пчел, а потом я нашел ей убежище под бетонными плитами. Я до сих пор не знал, что было с Марго потом.

– Ты как в медпункт попала?

– Песни громко пела, и меня разыскали солдаты. Отвели к Кроту. Он сказал, что я проиграла и теперь мне надо лечиться… Ай, ветка!

Что было со мной, ее не интересовало. Марго даже не спросила, сумел я помочь Ирэн или нет. И эта нелюбознательность давалась ей без усилий, что на мою юную спутницу было совсем не похоже. Значит, она узнала у Крота все, что хотела, и теперь ее мысли раскрывались приблизительно таким веером: Ирэн далеко, рядом с ней мощный таран в виде Акулова, которому отныне сам бог велел сдувать с Ирэн пыль, и эта вертихвостка не посмеет больше ахать и стенать по телефону, заставляя давнего приятеля сломя голову мчаться к ней на помощь. Подчеркнутое отсутствие интереса к Ирэн было своеобразным проявлением у Марго своих прав на меня. Она всем своим видом показывала: мне совершенно безразлично, где эта женщина и что с ней происходит, и какие отношения были у вас раньше, ибо меня вполне устраивает то, что есть сейчас и произойдет в дальнейшем.

Лес закончился, и мы снова выскочили на поле. Через несколько сотен метров под колеса бронетранспортера легла хоть и плохонькая, но асфальтовая дорога с телеграфными столбами на обочине и ветхими указателями населенных пунктов. Морфичев, почувствовав близость цели, придавил акселератор. Боевая машина стальным чудищем помчалась вперед, вынуждая встречные машины съезжать с дороги.

– По этой дороге должна была следовать комиссия ООН! – крикнул мне Морфичев, когда я сел рядом с ним. – Надо попытаться задержать ее любой ценой!

Я не представлял, как он собирается это сделать, но спрашивать не стал. Через четверть часа мы нагнали колонну, состоящую из десятка белых джипов с голубой надписью «UNO» на бортах. Возглавляли и замыкали колонну два полицейских автомобиля. Едва Морфичев пристроился в хвост колонне, из крайней машины высунулся полицейский и принялся грозно размахивать рукой в белой перчатке, приказывая нам убираться отсюда подобру-поздорову. Морфичев прибавил газу и пошел на обгон. Машины, идущие по встречной полосе, в ужасе съезжали на обочину. Видавшая виды «Тойота» с полным кузовом арахисовых стручков метнулась из-под колес бронетранспортера в сторону и перевернулась. Полицейский, высунувшийся из окошка, громко кричал и уже угрожал нам пистолетом. Он тряс своей игрушкой до тех пор, пока окошко его машины не поравнялось с выхлопной трубой бронетранспортера. Едкий дым заставил его спрятать голову и быстро поднять стекло. Марго, высунувшись из люка, послала полицейскому воздушный поцелуй. Мы мчались вперед, приближаясь к голове колонны. Джипы, хоть и чувствуя за собой силу и авторитет мирового сообщества, все же дрогнули перед тупой мощью боевой машины и невольно стали тесниться к обочине. Журналисты, сидящие вместе с инспекторами, быстро сориентировались и нацелили на нас фотоаппараты и видеокамеры. Яркая блондинка с распущенными волосами схватила микрофон и, прижав его к губам, громко заговорила по-французски. Она оказалась опытной лицемеркой и умело подбирала интонацию: то говорила тихо, то вдруг переходила на взрывной крик, едва ли не истеричный, отчего невольно становилось страшно мне, то начинала захлебываться, будто бронетранспортер, который она так лихо живописала, наезжал на ее французские ноги. Я посочувствовал нервной системе зрителей, для которых она готовила эту клюкву. Однако скандала нам было не избежать. Морфичев начал рубить сплеча. Мы приблизились к голове колонны. Полицейская машина, которую мы немного потравили выхлопным газом, пыталась нас преследовать и даже включила проблесковый маячок, но не рассчитала скорости, влетела в дорожную выбоину, где и осталась. Вторая машина, возглавляющая шествие, не стала заниматься подобной глупостью и покорно уступила свое место нам. Похоже, что у Морфичева возникла идея увести колонну в другом направлении, как если бы машины инспекторов были слепцами, идущими за своим поводырем. Но ооновцы на такую приманку не попались, и колонна, постепенно загасив скорость, остановилась.

Мы продолжали болидом мчаться вперед.

– Надо остановить их на несколько часов! – кричал Морфичев. – Поищи в ящиках, может, есть лопата!

– Ты предлагаешь выкопать ров?

– А что ты еще умеешь делать?

Неугасимая жажда выполнить свой профессиональный долг подталкивала Морфичева к абсурду. Мне вовсе не хотелось рыть посреди дороги котлован или, скажем, сваривать из рельсов противотанковые ежи. Пора было прийти к нему на помощь и предложить ему свои варианты. Я попросил у него карту. Морфичев протянул мне помятый лист бумаги с паутиной бледных линий. По-видимому, эту примитивную схему он скачал из Интернета и распечатал на плохеньком принтере. Тем не менее, я сумел сориентироваться и найти наше местоположение. Тонкая ломаная линия, означающая дорогу, соединяла город Стыкур и некий объект Хин, условно обозначенный домиком с остроугольной крышей и дымящей рядом с ним трубой. Скорее всего, это и был горно-обогатительный комбинат, который намеревалась инспектировать комиссия. Двигаясь в его сторону, мы обязательно должны были пересечь небольшую реку, обозначенную на схеме. А если есть река, то будет и мост. Правда, мне еще никогда в жизни не приходилось взрывать, разводить или обрушивать мосты, и я не испытывал желания это делать, но другого выхода у нас не было.

Я сказал об этом Морфичеву. Он выхватил у меня из рук карту, глянул на нее и, скомкав, кинул на пол. Лицо его выражало плохо скрытую тревогу. Должно быть, Морфичева беспокоило то, что мы до сих пор не догнали джип Акулова, а расстояние от колонны ООН до горно-обогатительного комбината стремительно сокращалось. К тому же мост, который я предлагал вывести из строя, находился на критически малом расстоянии от конечной цели инспекторов. Нервозность, охватившая Морфичева, передалась и на бронетранспортер. Машину трясло и кидало из стороны в сторону, будто у нее отказала рулевая система или коробка передач. Кусая губы, Морфичев маневрировал между дорожными ямами и автомобилями. Когда мы проезжали деревни, на обочину выбегали грязные, одетые в тряпье дети. Одни приветствовали нас восторженными воплями, другие забрасывали камнями. Когда мы обгоняли какую-либо легковушку, Морфичев отчаянно сигналил, заставляя ее снизить скорость и прижаться к краю дороги, и тогда я мог рассмотреть лица всех пассажиров, сидящих в салоне. Я делал это лишь для очистки совести, так как был уверен: догнать Акулова и Ирэн не сможем, как бы ни торопились. Слишком велик был разрыв во времени. Они выехали из лагеря на два, а то и три часа раньше нас и наверняка уже добрались до конечной точки. Но вот сумели ли они пронести на территорию комбината свою адскую ношу или нет, наверняка сказать было трудно. Это зависело и от смелости, хитрости и упорства Акулова, и от надежности охраны. В конце концов, от глубины глупости и доверчивости моей Ирэн, которая, смею надеяться, все происходящее по-прежнему принимала за Игру. Как бы то ни было, главные события ждали нас на территории комбината. Мне не хотелось преждевременно думать о том, выполнима ли в принципе та миссия, в которую меня втянул Морфичев. Незаметно проникнуть в помещение секретной лаборатории и оставить там капсулу с боевым плутонием сложно, очень сложно. Но стократ сложнее ее оттуда вынести!

Безумная гонка по разбитой дороге продолжалась слишком долго и даже Марго успела надоесть. В ее поскучневших глазах я читал острое желание того, чтобы двигатель заглох и больше не запускался. Проехав несколько десятков километров вдоль нескончаемого рисового поля, мы наконец выскочили на мост. Именно таким я себе его и представлял: старый, ржавый и скрипучий. Под колесами бронетранспортера он угрожающе закачался, опоры заходили ходуном, и грязно-желтая речная вода под ним пошла морщинами. Морфичев переехал на другую сторону и перегородил проезд.

– Перекрой дорогу с другой стороны! – крикнул Морфичев Марго и взялся за металлический трос с крюком, лежащий на полу. Раздирая руки до крови острыми заусенцами, мы вытащили его на броню и оттуда скинули на землю. Морфичев работал как на пожаре, спасая собственный дом от огня. И, что мне очень нравилось, не торопил меня, не прикрикивал и вообще не упражнял командный голос. Казалось, он все собирался делать сам, а мою помощь воспринимал как проявление доброй воли.

Марго отнеслась к поручению с особой тщательностью. Она встала перед мостом посреди дороги, широко расставив ноги и подбоченившись, а при появлении какой-либо машины властно вскидывала вверх руку и громко объявляла: