Троянский конь
Шрифт:
— Подожди. — Пепел сходил в спальню, принес копии голландцев. — Не забудь.
В юности девушка занималась спортивной гимнастикой. Потом два года отучилась в цирковом училище. Потом осталась без работы. С Алексеем Алексеевичем Григорьевым они познакомились случайно, на дне рождения одного приятеля из «околобогемных» кругов. Григорьев оценил навыки Жени и предложил поработать вместе. Она согласилась, в основном от вечного безденежья. Потом ей стало нравиться то, чем они занимались. Риск, игра, шахматная партия.
Женя сунула
— Подожди, внучка, не торопись. — Пепел поднял телефон. — Где он? Завтракает? Хорошо.
— Вы пока лучше займитесь Савинковым, дедушка, — жестко ответила Женя.
Она закрепила зубья «якоря» за край иллюминатора и легко выскользнула наружу.
В этом и заключался фокус. Иллюминатор был недостаточно велик, чтобы в него протиснулся взрослый человек. Но миниатюрная девушка, обладающая хорошей спортивной подготовкой, проделала это без особого труда.
Она повисла над бездной, глядя вниз, на бегущую вдоль борта волну. Путь не длинный, всего два с половиной метра, но полетишь вниз — мало не покажется. До берега, во всяком случае, ей не доплыть.
Женя начала спуск. Осторожно, медленно, не позволяя себе ошибаться. Это только в кино все проходит молниеносно и гладко, а тут — нет.
В каюте Пепел придерживал «якорь». Он предлагал Вячеславу Аркадьевичу вытащить ключ из кармана Козельцева и войти в номер обычным порядком. Но Женя не согласилась. Их могли увидеть, Козельцев мог обнаружить пропажу ключа, да мало ли что могло случиться. А тут два с половиной метра вниз и — добро пожаловать. На юге еще жарко, наверняка Козельцев откроет иллюминатор. А если нет, у них запланирован запасной вариант. Но он не понадобился.
Оказавшись на уровне палубы «С», Женя без проблем пролезла в иллюминатор. Она не стала снимать жилет, просто освободила карабин. Привязав к нему конец лески, дернула два раза.
Наверху Пепел перевел дух. Честно говоря, он очень боялся услышать за бортом крик «внучки». Но… слава богу, все обошлось.
Пепел вытянул трос, оставив лишь самый кончик за бортом. Затем закрыл иллюминатор, прижав конец троса стальной рамой.
В каюте Козельцева Женя высунулась из иллюминатора и приклеила конец лески к борту лейкопластырем. Достаточно было потянуть за леску, и трос вновь оказался бы за окном.
Как и предполагала девушка, Владимир Андреевич был человеком рациональным. Вещей с собой взял немного и не стал распаковывать чемодан. Какой смысл раскладываться, если сегодня вечером снова придется все собирать? Независимо от исхода. Он ведь летит из Стамбула самолетом. Как, впрочем, и большинство присутствующих на борту коллекционеров.
Полулюкс отличался от люкса лишь отсутствием третьей комнаты. В каюте имелись два шкафа — широкий одежный и узкий, у двери, для верхней одежды и обуви. В нем-то и спряталась Женя.
Паша не ждал неприятностей. Поэтому, когда в его кабинет вошли двое молодых людей в штатском, он только нахмурился:
— Вы ко мне, товарищи? А почему без стука?
Признаться, он уже понял почему.
— Павел Вениаминович, пойдемте с нами, — сказал Гриша Панкратов. — Вот повестка.
— Погодите минутку. — Паша недоуменно посмотрел на оперативников. — А вам известно, что сотрудник прокуратуры может быть арестован только по ордеру Генеральной прокуратуры?
— Нам известно, — согласился Панкратов. — Но вы пока не арестовываетесь, а вызываетесь на допрос в качестве свидетеля по делу Козельцева Владимира Андреевича.
— А вот дальнейшие процессуальные действия будут вытекать из результатов нашей с вами беседы. Пойдете вы как соучастник или только краем зацепитесь. — Володя Паничев был суров и непреклонен, как и положено сотруднику органов.
Вместо Володи порывался поехать Антон Лемехов, но Катя не позволила. С синяками на физиономии тот смотрелся довольно странно.
— Но… Я сейчас занят, — ответил с достоинством Паша. — У меня куча дел.
— Вам известно, что отпущенный вами Смолянов совершил вчера тройное убийство? — спросил Панкратов. — Нет? А о показаниях двух свидетелей, утверждающих, что в момент убийства продюсера именно Смольный находился с ним в одном кабинете, известно? Тоже нет? Так вот, в связи с особой сложностью расследуемых деяний Смолянова, а также в связи с особой ценностью свидетельских показаний у нас имеется указание непосредственного начальства доставить вас для снятия показаний.
Паша понял, что это финиш. Он добежал до конца пути. Впереди замаячил пьедестал в виде лагерных нар и охранный забор, изящно инкрустированный колючей проволокой и сторожевыми вышками. Подставил его Владимир Андреевич. И главное, все ведь придется тянуть ему одному. Свидетелей-то нет, что Смольный отпущен по просьбе Козельцева. А показания против показаний не сыграют. Особенно если кое-кто из высокостоящих покровителей Владимира Андреевича нажмет на нужные рычаги.
— Он хотел меня убить. — Паша поднялся. — Вчера ко мне приходил человек и заявил, что Козельцев сделал на меня «заказ».
— Там разберемся, — привычно откликнулся Гриша Панкратов. — Пойдемте.
Это «разберемся» яснее ясного нарисовало Паше ближайшее будущее. Обрадованные его появлением «болельщики» в серой форме бережно подхватят Пашу, падающего от усталости и страха, и так же бережно понесут к «пьедесталу», на котором крупно выведено: «10 лет».
— Пойдемте. — Паша снял с вешалки плащ.
Через два часа в кабинете Екатерины Михайловны Светлой Паша начнет давать показания и порасскажет про Владимира Андреевича Козельцева столько всяких интересных разностей, что стоящий у дверей Антон Лемехов будет со счастливой улыбкой на разбитом лице потирать от удовольствия руки.