Трубка Шерлока Холмса

Томсон Джун

– Заговор Бабингтона? Вы имеете в виду заговор с целью убить королеву Елизавету и посадить на трон Марию Стюарт, королеву Шотландии? Но какое отношение это может иметь к делу, которым мы занимаемся?

Однако Холмс не ответил на мой вопрос. Он сказал только:

– Подумайте об этом, Уотсон, и вы не без пользы проведете время, оставшееся до завтра, когда я ожидаю увидеть вас здесь снова. Приезжайте заблаговременно, чтобы успеть на поезд до Гилфорда, отходящий в четыре семнадцать.

Я последовал совету Холмса и принялся ломать голову

над этим делом, однако к той минуте, когда на следующий день мы с Холмсом отправились на вокзал Ватерлоо, я ни на шаг не продвинулся в разгадке тайны.

II

На станции в Гилдфорде нас встретил Фредерик Лоусон, который объяснил, что, так же как и мы, остановится на вилле «Уиндикот» на случай, если его профессиональные услуги потребуются в ходе нашего расследования.

До Литл-Брэмфилда, вблизи которого проживали мисс Рассел и ее отец, было пять миль, и дорога шла через вересковые пустоши. При угасающем свете они выглядели унылыми, и единственной растительностью здесь были вереск и утесник. Несколько чахлых деревьев вырисовывались на фоне темнеющего неба, как увечные часовые, охраняющие этот мрачный пейзаж.

Наша поездка подходила к концу, и оставалось проехать последние полмили, когда Фредерик Лоусон привлек наше внимание к правой стороне дороги. Так мы впервые увидели Хартсдин-мэнор.

Дом стоял на некотором расстоянии от дороги – прямоугольное здание строгих очертаний. Его серый каменный фасад в древнегреческом стиле не оживляли ни кустарники, ни вьющиеся растения. Перед домом простирались ухоженный сад с розарием и лужайка, гравиевая подъездная аллея вела от кованых железных ворот к простому портику с колоннами.

Через несколько секунд мы уже миновали его, но Холмса, по-видимому, удовлетворил первый беглый взгляд: он с довольным видом откинулся на подушки экипажа.

Вскоре мы прибыли на виллу «Уиндикот». Возле просторного дома из красного кирпича нас приветствовала мисс Рассел и проводила в уютную, хорошо обставленную гостиную, где в камине весело потрескивали поленья.

У огня сидел пожилой седовласый джентльмен, которого мисс Рассел представила как своего отца. Этот человек, поздоровавшийся с нами со старомодной учтивостью, выглядел хрупким, что свидетельствовало о слабом здоровье.

Ради него мы вели разговор общего характера, но, когда мистер Рассел удалился в свою комнату, принялись обсуждать тему первоочередной важности. Холмс подтвердил договоренность с мисс Рассел о вечерней поездке. Экипаж повезет нас той же дорогой, которой мы приехали, и, повернув на перекрестке, проедет мимо ворот Хартсдин-мэнора в половине одиннадцатого – в тот час, когда, четырьмя днями раньше, мисс Рассел явилась свидетельницей происшествия в саду.

Погода стояла по-прежнему ясная, а луна еще только-только пошла на ущерб. Таким образом, условия были сходными с теми, при которых она проезжала мимо Хартсдин-мэнора в тот вечер.

– Я предлагаю, – сказал Холмс, – чтобы после

этого экипаж вернулся сюда без нас. Поскольку нам с доктором Уотсоном нужно вести дальнейшее расследование в непосредственной близости от Хартсдин-мэнора, мы проделаем обратный путь пешком. Это всего полмили, и нет никакой необходимости заставлять кучера бодрствовать. Могу я также попросить, чтобы для нас положили в экипаж два дорожных пледа?

– Что еще за расследование, Холмс? – спросил я, когда приблизилось время нашей поездки и мы отправились в свои комнаты, чтобы надеть пальто и быть наготове.

Но Холмс уклонился от ответа на мой вопрос.

– Запаситесь терпением, мой дорогой, – сказал он и, когда мы спускались по лестнице, добавил, поддразнивая меня: – Вспомните о заговоре Бабингтона!

Я все еще не мог понять, при чем тут заговор, и строил догадки, пока экипаж ехал по гилдфордской дороге. Как было условлено, он повернул на перекрестке, чтобы пуститься в обратный путь.

Ночь была холодная, в воздухе ощущался мороз, и обнаженные деревья замерли на фоне бледного неба, в котором висела большая белая луна. Она светила так ярко и находилась так близко, что я мог ясно различить на лунной поверхности загадочные темные континенты.

Хотя Холмс сидел справа – на том месте, которое до него занимала мисс Рассел, – я подался вперед, и таким образом для меня открывался хороший обзор из окна экипажа, когда мы приблизились к Хартсдин-мэнору.

На этот раз мое внимание было приковано не к дому, а к саду. Сквозь узоры кованых железных ворот я очень ясно видел лужайку. Траву выбелили лунный свет и иней, в который быстро превращалась обильная роса. Поблизости не было деревьев, которые могли бы отбрасывать тень, а те, что стояли по обе стороны подъездной аллеи, давно сбросили листву и потому не мешали обзору.

Любой появившийся на лужайке был бы сразу же замечен наблюдателем, проезжавшим мимо в экипаже. Холмс обратил на это внимание, когда мы поравнялись с воротами, и сказал:

– Я убежден, Уотсон, что мисс Рассел не ошиблась.

Через несколько минут он постучал – это был условный знак кучеру остановиться. Мы вышли, а экипаж продолжил свой путь. Мы остались у обочины с дорожными пледами в руках.

Я ожидал, что Холмс вернется к входу в Хартсдин-мэнор, но вместо этого он пошел в обратную сторону и, найдя в густой живой изгороди щель, пролез в нее.

За изгородью стоял лес, который, по-видимому, образовывал часть границы с этой стороны имения; когда мы пересекли его, я увидел за деревьями массивную громаду дома. Вернее, это было, судя по крутым фронтонам и крыше неправильной формы, старое тюдоровских времен крыло, о котором говорил Холмс.

На опушке леса, откуда была отчетлива видна эта часть дома, Холмс остановился и уселся на поваленный ствол дерева.

– А теперь, дружище, мы должны подождать развития событий, – прошептал он.