Трубный глас
Шрифт:
— Грубое нарушение конституции! — поддержал его Билликен-старший.
— Если вы найдете, кому подать жалобу, — любезно сказал Р. Е., — позвольте пожелать вам удачи. А теперь, если разрешите, я пойду на кладбище.
Он надел шляпу и вышел.
Трепетавший от волнения Этериель стоял перед окруженным сиянием шестикрылым херувимом.
— Насколько понимаю, ваша Вселенная демонтирована, — сказал херувим.
— Да, именно так.
— Вы, конечно, не ждете от меня, чтобы я снова собрал ее?
— Я хочу только одного:
При этих словах херувим немедленно выказал знаки глубочайшего почтения. Концы двух крыльев он приложил к ногам, двумя крыльями прикрыл глаза и двумя рот. Потом, приняв обычное положение, он сказал:
— Владыка сильно занят. Ему приходится решать мириады всяких вопросов.
— Кто с этим спорит? Я только хочу сказать, что при нынешнем положении дел наш противник добьется окончательной победы.
— Сатана?
— Это древнееврейское название дьявола, — нетерпеливо ответил Этериель — Я мог бы сказать ахриман, это — персидское слово. Во всяком случае, я имею в виду именно дьявола.
— Но что вам даст встреча с Владыкой? Разрешение на трубный глас подписано, его нельзя отменить. Владыка никогда не согласится ослабить свой высокий авторитет, изменив хотя бы слово в своем официальном документе.
— Это окончательно? Вы не устроите мне эту встречу?
— Нет, не могу.
— Тогда попробую попасть к Владыке без разрешения. Я прорвусь к нему. Пусть погибну…
— Святотатство, — пролепетал в ужасе херувим.
Раздался слабый громовой удар, Этериель устремился вверх и исчез.
Р. Е. шел по улицам, переполненным народом. Постепенно он привык к необычному облику толпившихся кругом людей — растерянных, недоверчивых, апатичных, одетых как попало, а чаще всего ходивших совсем без одежды.
Когда он вышел из города по дороге на кладбище, толпа заметно поредела. Все, кто ему встречался, шли к городу, и все они были голыми.
Какой-то мужчина остановил его. Это был бодрый, розовощекий старик, совсем седой, со следами пенсне не переносице. Но самого пенсне на нем не было.
— Добрый день, друг мой, — сказал старик. — Вас первого вижу одетым. Наверно, были живы, когда прозвучал трубный глас?
— Как же, жив.
— Взгляните, какая кругом благодать! Какое великолепие! Возрадуемся, брат мой!
— Так вам это нравится?
— Нравится? Мало сказать нравится — радость, чистая и светлая радость наполняет меня. Смотрите, какое кругом сияние! Это сияние первого дня творения. Мягкое, спокойное, какое было на земле до создания Солнца, Луны и звезд. Вы помните, конечно, Книгу Бытия, там об этом сказано. А какая сейчас приятная теплота! Это, должно быть, одно из высших благ рая. Нет изнуряющей жары, но и не холодно. Мужчины и женщины ходят без одежды, не чувствуя стыда.
— В самом деле! — воскликнул Р. Е. — Я сейчас не обращал никакого внимания на женщин.
— Понятно, нет. Похоти и греховных мыслей, о которых мы знаем по нашей земной жизни, теперь не осталось. Но позвольте мне представиться. В земной жизни меня звали Уинтроп Хестер. Я родился в 1812 году и умер в 1884-ом, по нашему тогдашнему летосчислению. Последние сорок лет жизни я ревностно трудился, пытаясь привести свою паству в царство божие, а сейчас иду подсчитать тех, кого поставил на правильный путь.
Р. Е. мрачно посмотрел на бывшего священника.
— Но Страшного суда, конечно, еще не было?
— Как же так не было? Господь видит, что скрыто в каждом человеке. В то самое мгновение, когда все на земле перестало существовать, над всеми людьми свершился суд, и мы с вами — спасшиеся.
— Видимо, спасшихся довольно много.
— Напротив, сын мой, спасшихся лишь толика.
— Изрядная толика. Похоже, что каждый возвращается к жизни. Я видел некоторых довольно гнусных типов, вернувшихся в город. Они живы, как и вы.
— Раскаялись в последнюю минуту…
— А вот я никогда не раскаивался.
— В чем, сын мой?
— В том, что ни разу не ходил в церковь.
Уинтроп Хестер отпрянул.
— А вы крещеный?
— Нет как будто.
Хестер вздрогнул.
— Но вы, конечно, верили в бога?
— Ну, знаете, я верил о боге многому такому, что вас, наверно, удивит.
Ошеломленный Хестер повернулся и быстро зашагал дальше.
На пути к кладбищу больше никто не останавливал Р. Е. Его часы стояли, и он не мог бы узнать, сколько времени шел туда, да ему и не приходило в голову поинтересоваться этим. Кладбище оказалось почти пустым, на нем не осталось ни деревьев, ни травы. Только тут до сознания Р. Е. дошло, что вообще нигде он не видел никакой зелени. Всюду была твердая, ровная почва, без единого бугорка, монотонно серого цвета. Небо было белое, светящееся.
Могильные плиты на кладбище все еще лежали на своих местах. На одной из них сидел тощий морщинистый человек с длинными черными волосами и мохнатой грудью.
— Эй, братишка! — окликнул он Р. Е. густым хриплым голосом.
— Здорово! — ответил тот и присел на соседнюю могильную плиту.
— Что-то чудно ты одет, — сказал черноволосый. — Какой же нынче год?
— 1967-й.
— Я умер в 1807-м. Вот ведь как получилось! Мне бы теперь надо корчиться в аду. Я так и ждал, что дьявол изжарит меня с потрохами.
— Хочешь, пойдем вместе в город?
— Подожди маленько… Меня зовут Зеб. То есть Зебюлон по-настоящему, но можешь звать просто Зеб. Ну, а каков сейчас город? Небось, маленько изменился?
— В нем почти сто тысяч.
Зеб разинул рот.
— Да ну! Значит, чуть ли не больше Филадельфии… Ты шутишь!
— В Филадельфии теперь…
Р. Е. осекся. Лучше не называть цифру, подумал он, чего доброго примет за враля.
— Ясное дело, город вырос за полтораста лет, — просто заметил он