Шрифт:
Глава 1. Находка
26 июля 2047 года. Станция «Эпос». Две тысячи световых лет от Земли.
Всё, что происходит с нами сейчас… началось давным-давно. Отголоски тех событий до сих пор доносятся до нас воспоминаниями предков, записанными в потрёпанные временем журналы и блокноты. Тогда никто не придавал этому значения, ведь всё выглядело как абсурд и нелепость.
Знаки, предзнаменующие начало конца, разносились эхом ещё в двадцатом веке, во время Второй Мировой войны. Резкий подъём Германской империи, геноцид населения и, самое ужасное, нацизм. Тогда все винили в случившемся Гитлера, но в реальности имело место и то, о чём было
Люди всегда боялись непонятного, а потому старались оправдать существование таинственных явлений и инопланетян теми или иными научными фактами.
Кто-то в точности предсказал будущее, указав на исход футбольного матча?
«Это всего лишь удача! Ему повезло! По теории вероятности это возможно!» — и таких высказываний сотни. У людей на всё найдётся объяснение, лишь бы не верить в происходящее прямо у них под носом.
Как часто вы задумываетесь над тем, одни ли мы во вселенной? А насколько эта самая вселенная велика? Каков шанс, что мы встретимся лицом к лицу с инопланетными формами жизни? Уверен, эти вопросы посещали всех, кто хоть немного знаком с устройством нашего мира. Да что уж говорить, многие учёные до сих пор не могут сойтись в чётком едином мнении. Точнее.… Не могли сойтись…
Я пишу этот дневник, и по совместительству справочник по Вилестрии, для тех, кому небезразлична судьба нашего мира. Меня зовут Эмбер… Настоящее имя Елизавета Корнаева, я родилась двадцать девятого июня две тысячи четвёртого года в небольшом посёлке Виноградово под Москвой. Сейчас мне уже сорок три года, и я нахожусь далеко за пределами моей родной планеты.
Станция, на которой я дислоцируюсь, проживает последние отведённые ей дни. Пускай кислорода тут предостаточно, электроэнергии едва ли хватит на поддержание работы вентиляции, не говоря уже о полноценной работе шлюзов. Да и пропитание уже на исходе. Автономные фермы отказались функционировать почти месяц назад. Я здесь одна, но умереть уже не боюсь. Поставок с Земли ожидать не приходится. Последний сеанс связи был почти год назад, и, судя по всему, от планеты больше не осталось и следа…
Ах да… К чему это я?..
Не знаю, поверит ли тот, кто найдёт эту тетрадь, в мою историю, но…
Судьба всего мира в твоих руках.
Когда я допишу дневник, я собираюсь бросить его назад во времени, в две тысячи двадцать второй год, и очень надеюсь, что кто-то его найдёт и поверит в мои слова. Тетрадь точно попадёт в руки к тому, кто должен будет попасть в новый мир. Думаю, года, чтобы подготовиться, вам должно хватить. Хотела бы я отправить книгу ещё на десять лет раньше, но тогда вероятность того, что книга окажется в руках человека, который будет из миллиона участников… крайне мала. Если честно… Даже на это уйдут все мои силы, и я, вероятнее всего, умру. Но какая уже разница? Уж лучше такая смерть, чем гибель от голода или удушья. В любом случае…
История берёт своё начало в две тысячи двадцать третьем году, сразу после военного парада в честь девятого мая… В тот день по всему миру исчезли миллионы людей, а на землю спустились существа, именующие себя Арбитрами.
***
Я вышел на балкон, чтобы выкурить завалявшуюся за монитором сигарету. С улицы подул прохладный осенний ветер Москвы, мешая мне поджечь и без того потрёпанную жизнью самокрутку. Солнце уже зашло за горизонт, а значит — настало моё время для того, чтобы жить. Весь мир уже сладко спал, а я только проснулся. И дело вовсе не в играх или сериалах, за которыми я часто коротаю время.
Эх, Ганс, мать твою, Гюнтер… Знал бы ты, сколько хлопот в этой жизни мне доставит болезнь, открытая тобой ещё в двадцатом веке. Чёртова боязнь солнца!
— С-сука… — прошептал я, в очередной раз вспомнив тот день, когда осознал себя в этом никчёмном теле. — И как я только умудрился, а?
По словам моих уже давно почивших матери и отца, я был таким с самого детства. Если точнее, с года. Кажется, мои родители собрались в отпуск в Египет и заодно захватили с собой меня. Сложно представить их шок, когда у ребёнка прямо на пляже кожа сильно покраснела, покрылась волдырями, а затем и вовсе принялась сползать с тела. Меня тогда еле спасли… И я тому чертовски рад, ведь жизнь мне нравится, пусть даже большая её часть протекает по ночам. Вот только… шрамы, которые мне оставило солнце, до сих пор не зажили.
Детство я помню очень плохо, ведь почти всё время я проводил взаперти. О садике или школе можно было забыть и приходилось довольствоваться репетиторами и домашним обучением. Да и друзей у меня не было. Кто захочет дружить с тем, кто даже на улицу не выходит днём? Так продолжалось до десяти лет, пока очередной поход к врачу не поставил меня и моих родителей перед выбором. Это было за год до их смерти, и я запомнил тот разговор на всю жизнь…
***
Маленький кабинет в одной из лучших клиник Москвы как всегда выглядел уютно и успокаивающе. Один из лучших врачей-гематологов Андрей Фёдорович принимал в своём кабинете Марка Волкова, снова пришедшего со своими родителями на приём, обязательный для пациентов с подобного рода болезнями.
Гладко выбритый мужчина сорока лет с зачёсанной набок шевелюрой сидел за массивным дубовым столом в медицинском халате, закрывающем белую рубашку, и улыбался.
— Та-а-акс… — Доктор потянулся в сторону и достал из дубового стола какую-то папку. — И как ваше самочувствие?
Не став дожидаться ответа, врач положил папку перед собой и аккуратно её раскрыл.
— Самочувствие отличное… — заговорила мама Марка, но тут же запнулась, с трепетом чего-то ожидая.
— Анастасия… Вы что-то хотели спросить? — Андрей поднял глаза и пристально всмотрелся в женщину. — Так спрашивайте! Прошу, не стесняйтесь, мы же не первый год с вами работаем.
— Да… У меня… — произнесла женщина и дрожащей рукой дотронулась до плеча сына, сидящего перед ней на стуле. — У меня есть…
Сглотнув слюну, она опустила взгляд и прикусила губу.
— Мы хотели спросить насчёт пересадки костного мозга! — вдруг выпалил отец Марка, заметив заминку со стороны своей жены. — Прости, дорогая…
В кабинете повисла гробовая тишина. Лишь громкие вздохи утомившегося мальчика сотрясали тишину.
— Хм… Хм… Хм… — доктор цокнул языком и вгляделся в документы, находившиеся в папке. — Ну что я могу сказать?.. Пересадка костного мозга невозможна…
Заметив страх и панику в глазах родителей, Андрей Фёдорович поспешил дополнить свою фразу:
— Но лишь сейчас! Пока что у нас нет подходящего донора… Нужно искать. В лучшем случае, если нам повезёт связаться с донорами из… — врач запнулся и глубоко вздохнул. — Ждать придётся по меньшей мере год!
На лицах родителей Марка отразилось опустошение. И лишь он сам спокойно сидел на стуле и болтал ногами.
— Ма-а-ам! — взвыл парнишка и повернулся назад. — Долго нам тут ещё сидеть, а?