Трудно быть богом. Хищные вещи века
Шрифт:
— Естественно, — сказал Румата. — Он мой.
— Тогда бумажечку позволь сюда. Бумажечка в дело пойдет.
Румата отдал бумагу.
Смотритель повертел ее в руках, разглядывая печати, затем сказал с восхищением:
— Ну и пишут же люди! Ты, дон, постой в сторонке, подожди, у нас тут пока дело… Э, а куда этот-то подевался?
Монахи стали озираться, ища провинившегося палача. Румата отошел. Палача вытащили из-за бака,снова разложили на полу и принялись деловито, без излишней жестокости пороть.Минут через пять из-за поворота появился посланный монах, таща за собой на веревке худого, совершенно
— Вот он,Будах-то!- радостно закричал монах еще издали.- И ничего он не на колу, живой Будах-то, здоровый! Маленько ослабел, правда, давно, видать, голодный сидит…
Румата шагнул им навстречу, вырвал веревку из рук монаха и снял петлю с шеи старика.
— Вы Будах Ируканский? — спросил он.
— Да, — сказал старик, глядя исподлобья.
— Я Румата, идите за мной и не отставайте.- Румата повернулся к монахам. — Во имя господа, — сказал он.
Смотритель разогнул спину и, опустив палку, ответил, чуть задыхаясь: «Именем его».
Румата поглядел на Будаха и увидел,что старик держится за стену и еле стоит.
— Мне плохо,- сказал он, болезненно улыбаясь.- Извините, благородный дон.
Румата взял его под руку и повел.Когда монахи скрылись из виду, он остановился, достал из ампулы таблетку спорамина и протянул Будаху. Будах вопросительно взглянул на него.
— Проглотите,- сказал Румата. — Вам сразу станет легче.
Будах, все еще опираясь на стену, взял таблетку, осмотрел, понюхал, поднял косматые брови, потом осторожно положил на язык и почмокал.
— Глотайте, глотайте, — с улыбкой сказал Румата.
Будах проглотил.
— М-м-м…- произнес он.- Я полагал, что знаю о лекарствах все.-Он замолчал, прислушиваясь к своим ощущениям.- М-м-м-м!- сказал он. Любопытно! Сушеная селезенка вепря Ы? Хотя нет, вкус не гнилостный.
— Пойдемте, — сказал Румата.
Они пошли по коридору, поднялись по лестнице, миновали еще один коридор и поднялись еще по одной лестнице.И тут Румата остановился как вкопанный. Знакомый густой рев огласил тюремные своды.Где-то в недрах тюрьмы орал во всю мочь, сыпля чудовищными проклятиями, понося бога, святых, преисподнюю, Святой Орден, дона Рэбу и еще многое другое, душевный друг барон Пампа дон Бау-но-Суруга-но-Гатта-но-Арканара.Все-таки попался барон, подумал Румата с раскаянием.Я совсем забыл о нем. А он бы обо мне не забыл… Румата поспешно снял с руки два браслета, надел на худые запястья доктора Будаха и сказал:
— Поднимайтесь наверх, но за ворота не выходите. Ждите где-нибудь в сторонке. Если пристанут, покажите браслеты и держитесь нагло.
Барон Пампа ревел, как атомоход в полярном тумане. Гулкое эхо катилось под сводами.Люди в коридорах застыли, благоговейно прислушиваясь с раскрытыми ртами.Многие омахивались большим пальцем, отгоняя нечистого. Румата скатился по двум лестницам,сбивая с ног встречных монахов, ножнами мечей проложил себе дорогу сквозь толпу выпускников и пинком распахнул дверь камеры, прогибающуюся от рева. В мятущем свете факелов он увидел друга Пампу: могучий барон был распят на стене вниз головой. Лицо его почернело от прилившей крови.За кривоватым столиком сидел,заткнув уши, сутулый чиновник, а лоснящийся от пота палач, чем-то похожий на дантиста, перебирал в железном тазу лязгающие инструменты.
Румата аккуратно закрыл за собой дверь,подошел сзади к палачу и ударил его рукояткой меча по затылку.Палач повернулся,охватил голову и сел в таз.Румата извлек из ножен меч и перерубил стол с бумагами, за которым сидел чиновник. Все было в порядке.Палач сидел в тазу, слабо икая, а чиновник очень проворно убежал на четвереньках в угол и прилег там. Румата подошел к барону, с радостным любопытством глядевшему на него снизу вверх,взялся за цепи, державшие баронские ноги,и в два рывка вырвал их из стены.Затем он осторожно поставил ноги барона на пол. Барон замолчал, застыл в странной позе, затем рванулся и освободил руки.
— Могу ли я поверить,- снова загремел он, вращая налитыми кровью белками, — что это вы, мой благородный друг?! Наконец-то я нашел вас!
— Да, это я,- сказал Румата.- Пойдемте отсюда,мой друг,вам здесь не место.
— Пива!-сказал барон.- Где-то здесь было пиво.- Он пошел по камере, волоча обрывки цепей и не переставая громыхать.- Полночи я бегал по городу! Черт возьми,мне сказали, что вы арестованы,и я перебил массу народу!Я был уверен, что найду вас в этой тюрьме! А, вот оно!
Он подошел к палачу и смахнул его, как пыль, вместе с тазом. Под тазом обнаружился бочонок. Барон кулаком выбил дно, поднял бочонок и опрокинул его над собой,задрав голову.Струя пива с клокотанием устремилась в его глотку. Что за прелесть,думал Румата,с нежностью глядя на барона. Казалось бы, бык, безмозглый бык,но ведь искал же меня,хотел спасти,ведь пришел,наверное, сюда в тюрьму за мной, сам… Нет, есть люди и в этом мире, будь он проклят… Но до чего удачно получилось!
Барон осушил бочонок и швырнул в угол, где шумно дрожал чиновник. В углу пискнуло.
— Ну вот,- сказал барон, вытирая бороду ладонью.- Теперь я готов следовать за вами. Это ничего, что я голый?
Румата огляделся, подошел к палачу и вытряхнул его из фартука.
— Возьмите пока это,- сказал он.
— Вы правы,- сказал барон, обвязывая фартук вокруг чресел. — Было бы неудобно явиться к баронессе голым…
Они вышли из камеры.Ни один человек не решился заступить им дорогу,коридор пустел за двадцать шагов.
— Я их всех разнесу,- ревел барон.- Они заняли мой замок! И посадили там какого-то отца Ариму! Не знаю,чей он там отец,но дети его, клянусь господом, скоро осиротеют.Черт подери, мой друг, вы не находите, что здесь удивительно низкие потолки? Я исцарапал всю макушку…
Они вышли из башни. Мелькнул перед глазами и шарахнулся в толпу шпион-телохранитель.Румата дал Будаху знак следовать за ними. Толпа у ворот раздалась,как будто ее рассекли мечом.Было слышно,как одни кричат,что сбежал важный государственный преступник, а другие, что «Вот он, Голый Дьявол, знаменитый эсторский палач-расчленитель».
Барон вышел на середину площади и остановился,морщась от солнечного света. Следовало торопиться. Румата быстро огляделся.
— Где-то тут была моя лошадь, — сказал барон. — Эй, кто там! Коня!
У коновязи, где топтались лошади орденской кавалерии, возникла суета.
— Не ту!- рявкнул барон. — Вон ту — серую в яблоках!
— Во имя господа!-запоздало крикнул Румата и потащил через голову перевязь с правым мечом.
Испуганный монашек в замаранной рясе подвел барону лошадь.