Трудно быть другом
Шрифт:
Тусовки актеров продолжались. Пели под гитару, хохотали, рыдали, сплетничали, дрались… Но Зина почему-то уже не появлялась. Ромка сумел раздобыть ее домашний адрес и даже собирался пойти туда, чтобы выяснить, почему она не приходит, но однажды услышал голос Зины в гостиной – пришла!
Он вылез из «пещеры» на свое обычное место. Не отрывал глаз от Зины. Та проходила близко-близко, обдавая запахом духов, но даже ни разу не взглянула в его сторону.
Тусовка как-то незаметно исчезла. Никто не остался ночевать. Зина исчезла вместе со всеми.
Ромка ничего не понимал. Всю ночь не спал. Решил написать Зине письмо. Несколько листков исписал, но все было не то. Наконец уже под утро закончил, даже запечатал в конверт. Но, подумав, изорвал его на мелкие клочки. Он понял, что должен встретиться с ней и высказать всё-всё…
Три дня Ромка ждал Зину в ее подъезде. Позвонить в квартиру не решался, да и не было ее дома. Точно знал, что нет.
И вот поздним вечером увидел. Она подъехала на такси. Думал, что одна, но рядом с ней оказался какой-то хипарь, длинный, как макаронина, в очках. Тот волочил большой и, видимо, тяжелый чемодан.
Вот они в подъезде, уже идут в сторону лифта.
– Зина! – негромко позвал Ромка.
Та остановилась, завертела головой.
Ромка шагнул к ней из темноты.
– Ой! Кого я вижу! – заулыбалась. – Ты что здесь делаешь?
– Жду тебя.
– Меня? – Зина повернулась в сторону спутника. – Неси чемодан наверх. Но не открывай! Я сама все разберу.
Лифт утащил хипаря.
– Малыш, так зачем ты меня ждешь? – Она спрятала руки в карманы и смотрела на Ромку уже как-то по-другому, без улыбки. – Если от Алиски, то я ей ничего хорошего передать не могу. Просто слов нет, как она достала меня! Расплевались мы с ней, кажется, надолго! Если не навсегда!
– Я не от Алисы. Я все время ждал… ждал тебя… – выдавил из себя Ромка. Говорить ему было почему-то очень трудно, никак не мог подобрать нужные и важные для него слова. – Ты… ты же мне говорила…
– Что говорила? – удивилась Зина. – A-а… Ой, дурачок! Совсем дурачок! Неужели ты пришел, потому что…
– Но ты…
– Малыш, выброси все из головы. Дошло? – Она смотрела на Ромку, как училка, что-то разъясняющая тупице. – Вы-бро-си!
– Как это – выбросить?
– Да обыкновенно. Мы просто с тобой немного побаловались. А у тебя впереди будет еще и не такое… Ух какой ты миленький! Ну зачем ты так смотришь на меня? Прямо как волчонок.
– Ты… Ты… знаешь, кто ты?! – Грудь Ромки перехватило тугим обручем, и слова вырывались с трудом.
– Ну! Ну давай! Говори! – Зина почему-то страшно обрадовалась, глаза загорелись. – Смелее! Говори! Шалава? Проститутка? Да?! Ну скажи! Выдай!
Зина подошла к Ромке близко-близко и что-то говорила, говорила, блестя зубами. И от запаха ее духов, ее тела у него уже начинала кружиться голова. А глаза… Нет, глаза были плохие… очень плохие… Ему даже стало страшно смотреть в них.
И он оттолкнул ее. Сам чуть не потерял равновесие, а она ударилась о батарею.
– Ты что?! Культяпка! Недоумок! – Ее крик бил по ушам. – Никогда не смей приходить сюда! Урод! Прочь отсюда!
Он зажмурился.
Зина не понимала, что говорит. Она не знала, что он может сейчас ударить ее. За что она так ненавидела его? Что он сделал ей плохого? Зачем? Зачем она так?!
Ромка рванулся из подъезда и едва не упал. Он почти бежал. Ноги его разъезжались. Падал, поднимался и снова бежал. Из глаз текли слезы. Остановился, когда уже не было сил. В голове все смешалось. Вдруг ощутил свою ненужность здесь, на этой земле. Никому, никому не нужен! Можно сейчас броситься под электричку! И всё! И никто этого даже не заметит. Поезда будут мчаться дальше… Люди будут бежать, спешить, толкаться… И всем-всем плевать, что какой-то культяпый грохнулся. И эти тачки вонючие даже на секунду не затормозят! У них тупые безразличные рыла. Страшно захотелось шагнуть на бетонку, навстречу слепящим огням, и крикнуть этим тупым рылам, что он думает о них, как ненавидит. И крикнет! Громко!
Вдруг он четко услышал голос дяди Сереги: «Ромка! Твоя фамилия Зеленский! И всегда иди только на зеленый!»
А перед глазами ярко горел красный свет. Прямо полыхал.
Он не помнил, как спустился в метро. Мимо вагонного окна мелькали станции, люди на перронах. Хлопали двери. Объявляли остановки…
Поезд остановился, его вместе с толпой вынесло из вагона. Теперь надо было куда-то идти. Какие-то одинаковые лица у всех. И куда-то спешат, спешат…
Тюк-тук… Тук-тюк… Это так звонко и весело отсчитывает шаги его костыль. Осталось подняться на эскалаторе, немного пройти – и увидит на дальнем конце пирса Сыроежку. Она там всегда сидит и ждет его, любуется солнечными зайчиками, прыгающими по воде. «Я, – говорит, – играю с ними в догонялки, пока жду тебя».
Потом он влезет в байдарку, приладит культяпку – и вперед.
Тренер разработал для Ромки специальные упражнения; подобные Борис Борисыч давал и Бажену, когда тот тренировался у него.
Сыроежка здорово помогает: она каждые пятьдесят метров контролирует на секундомере, как он выполняет эти спецупражнения, подсказывает, где нужно сделать рывок, где притормозить.
Потом будет передышка, и он сядет рядом с Сыроежкой на берегу, а та расскажет что-нибудь интересное. Она где только не бывала со своим Прокопьичем! Ездили на Байкал, в Красноярск, смотреть на уникальные каменные столбы, на Соловецкие острова, где знаменитый монастырь. И везде с ней были карандаши и краски.
Вот так сидели однажды, Ромка слушал и массажировал левую ногу: устала что-то…
– Ром… – Сыроежка прервала свой рассказ. – А что случилось с твоей ногой? Вот у Васи Бажена после аварии ампутировали…
– У меня другая авария. Похуже. Еще в роддоме.
– Как это – в роддоме?
– Я родился уже с такой ногой. Подобрать к ней протез проблема, и большая. У Бажена там все проще.
– Покажи мне.
– Что показать? – Ромка не понял.
– Вот эту ногу… ну, которая у тебя…
– Может, не надо? – Ромка из-за культяпки даже никогда не купался на общественных пляжах. Никак не мог привыкнуть, что все начинают смотреть на него с жалостью, а то и брезгливо морщатся, будто дохлую крысу увидели. – Зачем тебе это?
– Прошу, Рома!.. Может, я смогу придумать что-нибудь… – Она смотрела на него так серьезно.
Ромка закатал штанину трико и отстегнул протез. Тот отвалился от ноги, и выглянула сразу вся лапушка – подышать! Розовая! Задохнулась она в тесноте, теперь обрадовалась яркому солнцу, синему небу.