Трудно быть другом
Шрифт:
– Премного благодарен. – Старикан пошагал за Ромкой.
И уже Алиса Петровна выпорхнула навстречу. На лице, конечно, никаких следов от слёз, которые она так бурно проливала только что. Артистка! Прямо народная! Настоящая и заслуженная!
– Ах, дорогой Аристарх Петрович, я должна извиниться перед вами, я не совсем… – защебетала она быстро-быстро. – У нас тут произошла небольшая за-миночка… Все упирается, видите ли…
– Да-да, так бывает. – Старикашка достал из кармана трубку и сунул ее себе в золотые зубы, будто бы закурил. Говорил он медленно и в то же время рассматривал квартиру, а трубку нежно так поглаживал тонкими белыми пальцами. – И еще даже поинтереснее бывает… У меня к вам, дорогая Алиса Петровна, никаких претензий… Что вы, что вы… – И повернулся к Ромке, как-то сразу определив, что все дело в нем, что из-за него вышла эта самая неувязочка. – Надеюсь, вы не откажете старому человеку в небольшой просьбе – взглянуть на ваши напольные часы?
Аристарх Петрович выглядел вполне приличным господином. Ромке он даже понравился: во-первых, в нем не чувствовалось вранья, которым выше ушей переполнена Алиса, во-вторых, тот сразу раскусил ее, поняв, кто настоящий хозяин часов.
– Прошу, сударь! – Ромка распахнул дверь в свою пещеру – это Циркуль научил его таким правилам поведения.
Старикан величаво вошел в комнату и… замер. Ромке даже показалось, что он слегка застонал. Его длинная жилистая шея, торчавшая из белоснежного воротничка, покрылась красными пятнами, такие же пятна появились на его бледных щеках.
– Я присяду с вашего разрешения…
Старикан тяжело опустился в кресло. Достал носовой платок зеленого цвета, стал обтирать шею, лоб, лицо. Про трубку, что торчала во рту, он, кажется, забыл. Сидел молча, не отрывая глаз от циферблата. Вот приподнялся с кресла и осторожно, бочком приблизился к часам. Он их ласкал длинными белыми пальцами, прислушивался, затаив дыхание, к равномерному тиканью. Нежно трогал рукой гирьки, цепочки, гладил почернелое от времени дерево футляра. Потом повернулся к Ромке, вынул трубку изо рта и сунул ее в карман пиджака.
– Я благодарен вам, что показали их мне, не отказали. Часы ваши на самом деле великолепны! Я даже не думал… Да-да… И так хорошо сохранились! Я вам, молодой человек, бесконечно завидую… белой завистью! Да-с!
Выходя из комнаты, он резко остановился возле книжного шкафа. Подошел ближе и впился глазами в книги.
Ромка с Хрустом перетащили их сюда из отцовского кабинета. Ромка помнил, как отец дорожил этими книгами. Он любил рассказывать, с каким трудом они с дедом доставали старинные издания. Они были разные: с обложками, покрытыми золотым тиснением, и невзрачные, обклеенные материей. Циркуль, когда видел эти книги, с трепетом вдыхал их запах и мог читать всю ночь напролет.
– И здесь у вас тоже нечто бесценное! Только у настоящих библиофилов могли быть собраны такие редкие издания. – Старикан с глубоким вздохом развел руками, снова вытер платком вспотевшее лицо. – Потрясающе!.. Нет слов!.. А вы, молодой человек, знаете, что означает слово «библиофил»?
– Догадываюсь. Я сообразительный.
– Я в этом и не сомневался…
Старикан раскланялся и исчез. После него даже запах приятный остался, не то что после некоторых нечесаных подружек актрисули.
Алиса Петровна на кухне глотала холодный чай. Согреть чайник – целая проблема для нее. А Ромка, видите ли, не догадался. И Циркуль отсутствует, где-то носится со своим фотоаппаратом.
Ромка присел возле окна. Ждал, когда принцесса на горошине соизволит испариться из кухни, – надо посуду помыть. И еще кое-что надо сделать полезное по хозяйству.
Она жевала печенье с брезгливым выражением, точно тараканов сушеных ей подсунули. А печенье, между прочим, очень даже ничего – Циркуль приволок. Он плохое не покупает. Жевала и, глядя куда-то перед собой туманным взглядом, жаловалась на невозможно тяжкую жизнь. Как все ее, Алисочку разнесчастную, обманывают, как обижают друзья (она их называла, конечно, несколько иначе: ничтожностями и барахольщиками, лохами грязными и подлыми, козлами вонючими, скотами тупыми и еще разными словами, которые учителя не рекомендуют употреблять в домашних сочинениях). И она все это произносила очень даже красиво. На то она и великая актриса. Но как лижется со всеми этими «козлами» и «скотами», как бывает ласкова и обходительна, когда те шумной оравой вваливаются сюда, чтобы «оторваться от серого быта»! Стол заполнялся бутылками вина, водяры, пива и разной закуской. Само собой, подметали всё из холодильника, что можно было жевать и глотать. После таких «отрывов» пока еще не признанные гении экрана и сцены как-то враз, дружно исчезали, будто корова языком их слизывала. Оставались только груды немытой посуды, затоптанные полы и загаженные туалет и ванная, куда входить было опасно для жизни.
Ромка, будучи человеком мягким и весьма воспитанным, как считает Циркуль, долго относился к такому свинячеству спокойно. Он врубал на всю катушку Высоцкого или какой-нибудь рок и под музыку приводил квартиру в порядок: терпеть не мог грязи. Бабушка приучила его. Но однажды резко тормознул у унитаза, обделанного «великими», и крепко задумался: во имя чего он, Ромка Зеленый, должен в своем доме убирать чужое дерьмо?! И этот вопросик вдруг как-то неожиданно ярко повис перед его глазами. И он решил: «Надо пошевелить мозгами. Слегка хотя бы!» И нашевелил.
Сел за компьютер, и бодренько так, опять же под звуки песен Высоцкого, сама собой сочинилась «Инструкция по поведению благородных господ, посещающих квартиру номер 168». В ней самыми простыми словами, но крупными буквами были обозначены главные моменты поведения господ актеров.
Повесил «Инструкцию…» на кухне, на самом видном месте, и в туалете, когда к унитазу подползут, чтоб любой очкарик мог уткнуться в нее носом и детально вникнуть, расчухать, так сказать.
Алиса почти сразу увидела «Инструкцию…» и стала читать громко, с выражением. А потом так обхохоталась, что даже выступили слёзы на глазках и тушь потекла грязными ручейками.
– Это бесподобно, мой дружок! – наконец произнесла она и стала пудрить покрасневший носик. – Это будет такая хохма! Все от смеха полопаются вдоль и поперек!
– Мадам, а вы зря так несерьезно отнеслись к «Инструкции…». Это просто напоминание приличным людям, если, конечно, они себя считают таковыми, что явились они не в хлев, а в порядочный дом. Или у вас есть другое мнение о жителях квартиры номер сто шестьдесят восемь?
Алиса округлила глаза и, кажется, хотела что-то вякнуть.
– И прошу обратить особое внимание на сноску внизу!
Алиса прочитала вслух:
– «Дверь будет заперта, ключ в кармане хозяина. Гости уходят, когда все убрано».
Наступила пауза. Чисто театральная пауза. Алиса обожает их. После такой паузы, как объясняет она, можно обрушить на зрителя (и на Ромку в том числе) что-то грандиозное, потрясное. Чтоб все вздрогнули. Чтоб до самых кишок всех пробрало.
Забегала вокруг стола, цокая каблучками. Это она сил набиралась. Драйва, как сейчас говорят. Потом резко так остановилась и взвизгнула.