Трудно быть Лёвой
Шрифт:
– Мы...
– начал Купери...
– ...твои...
– продолжил бен-Купер...
– ...инкарнации!
– завершили они хором. Дальше они говорили, перебивая друг друга.
– Мы давно тебя ждем.
– Меня прислал Урасман.
– А меня - Ритдирман.
– Следующий подвиг мы должны совершить вместе.
Три героя решили устроить совместный привал. Поев и немного выпив, разговорились. Лео и Лейб оказались приятными собеседниками и милыми ребятами. Каждый из троих рассказал о себе. Оказалось, что у всех куча родственников, причудливые приключения и туманные перспективы.
Утром они спустились
– Вот он - Трефной Замок!
– задумчиво сказал Лео.
– Который нам предстоит взять, - грустно добавил Лейб.
– Но он же неприступный!
– воскликнул Лева.
– Абсолютно, - сказал Лео.
– Совершенно, - меланхолично подтвердил Лейб.
В довершение всего, стены охраняли отвратительного вида демоны с кривыми саблями в мускулистых руках. Смуглые, горбоносые, грязные, в драных лохмотьях, с засаленными пейсами, спускающимися чуть ли не до колен, они мерзко кривлялись, грязно оскорбляли троих героев, пошло шутили над ними, но ни на миг не ослабляли бдительность.
– Предлагаю разбить здесь лагерь и последить за ними, - сказал Лева.
– Может быть, заметим что-нибудь полезное.
Остальные инкарнации согласились без прений.
Две недели наблюдений не принесли результата. Прямой штурм, который они затем испробовали, отчаявшись, также не привел ни к чему. И хотя Заржавленный Меч еще сильнее проржавел сам и перепортил массу сабель и щитов у противника, и хотя Ломающийся Меч переломился в трех местах и его пришлось чинить у кузнеца в ближней деревне, и хотя Очищающий Меч исправно опорожнял желудки и кошельки демонов, обрекая их на голод и нищету, - но Трефной Замок так и остался неприступным.
Наступила очередная суббота, и друзья сели вокруг скатерти с угощением подводить неутешительные итоги.
– Ни одного слабого места так и не обнаружилось, - мрачно констатировал Лейб.
– Что делать будем?
– Смотри-ка, - вместо ответа сказал Лео, - эти тоже празднуют.
Демоны что-то пели и плясали на стенах, вложив большие пальцы в прорехи в подмышках у своих нелепых одеяний.
– Естественно, - пробормотал Лейб, насупясь.
– А ты чего ожидал?
– Постойте, ребята!
– воскликнул Лева, обхватив обоих за плечи. Кажется, у меня есть план.
Прошла еще неделя. И едва новая суббота прожила свой третий час, как наша троица, маскируясь в ложбинках и за кусточками, пошла на приступ. Впрочем, они могли и не прятаться. Никто не обращал на них внимания. В воротах без чувств валялась пьяная стража. По всему двору у костров сидели воины Замка и совершали возлияния из больших чаш, закусывая ломтями белейших витых хал и штруделями. По случаю праздника все были облачены в лучшее рванье. Куперовский, Купери и бен-Купер обнажили мечи и с воинственными кликами ринулись вперед. Демоны не сопротивлялись. Самые смелые остались сидеть на месте и были сметены отважными героями, остальные разбежались. Рыцари ворвались в тронный зал и вышвырнули из окна Черного Властелина (наглого коротышку с единственным багровым оком во лбу и без двух пуговиц на жилете) вместе с его любимым креслом, украшенным черепами. Из его железной короны бен-Купер аккуратно выковырнул два здоровенных самоцвета.
– Потом разыграем "на морского", - небрежно бросил он.
Втроем они поднялись на башню, и Лео, самый ловкий из них, сорвал черно-красное замковое знамя и подвесил вместо него три рыцарских вымпела.
Когда друзья спустились в зал, их уже ждали. Высокий костлявый старец в сером плаще стоял, скрестив руки на груди, у окна, второй пенсионер, пониже ростом и более благообразный, одетый в снежно-белый костюм-тройку, восседал на табуреточке на месте ликвидированного трона.
– Урасман!
– воскликнул Лео.
– Ритдирман!
– эхом отозвался Лейб.
Наступила тишина. Лейб, запинаясь, пробормотал:
– Мы выполнили ваше поручение. В таком разрезе, собственно...
– Выполнили, значит?!
– прогрохотал голос Ритдирмана.
– А как вам это, интересно, удалось? Замок-то действительно был неприступен.
– Ай-я-яй!
– сладко пропел черный маг.
– Действовали-то вы во имя благой цели, но нехорошими методами, Ах, как дурно! Придется вас жестоко наказать. Для вашей же, ребятки, пользы я бы вас казнил или превратил во что-нибудь незаметное. Но вот Ритдирман не дает, он добрый. А чья была идея-то, мальчишечки?
– Моя, - признался Лева.
– Гнусные мерзавцы!
– загремел вновь белый волшебник.
– Вы совершили тяжкое преступление! Вы нарушили субботу!!! И за этот беспримерный проступок вас ожидает суровая, но заслуженная кара! Совместным решением черных и белых сил вы, Купери и бен-Купер, высылаетесь в ваши собственные Отражения, причем с этой минуты и в течение пяти лет вам ни в чем не будет везти!
Урасман хихикнул и вновь принял благостный вид.
– Ты же, - поворотил Ритдирман гневный лик к Куперовскому, - как инициатор зловонного деяния, будешь зачарован и заснешь навеки волшебным сном, полным неописуемых кошмаров и гложущей тоски по утраченной реальности. Эй ты, - обернулся он уже к Урасману, - помогай, чего расселся?!
И белый и черный волшебники стали совершать вокруг Куперовского магические пассы.
Уже в полудреме Лева увидел перед собой лицо своего знакомца из Нулевого Отражения.
– Помогите, чародей!
– взмолился Левушка.
– Это ж с вашей легкой руки я сюда попал.
– Не могу, - покачал головой тот.
– Я никогда не вмешиваюсь в дела своих собратьев по ремеслу. А то, если мы друг с другом бороться станем, такое начнется... Целые эпохи могут сгинуть без следа. Да что там эпохи миры! Так что извините, голубчик...
И маг начал медленно таять в дымке.
– Но мне же не на кого надеяться, кроме вас, - простонал Куперовский.
– Ладно, - смягчился уже практически не видимый чародей.
– Подумаю, что я в состоянии для вас сделать. Но учтите: так или иначе ваш сон будет долгим. Гораздо дольше обыкновенного.
И с тихим щелчком он совсем пропал.
– Киш мир ин тохес!
– рявкнул Ритдирман завершающее заклинание, и Куперовский провалился во тьму.
Проснулся Левушка в своей постели, на час позже, чем следовало, и, конечно, опять опоздал на работу. И хотя он пытался объяснить опоздание исчезновением, а то и другое - происками неведомых сил, начальство, доведенное до отчаяния тем, что оно называло его штучками, объявило-таки инженеру Куперовскому Л. выговор с занесением в трудовую книжку.