Трудный переход
Шрифт:
— В ружье!
Вскочили моментально — спали в обнимку с автоматами. И сразу услышали автоматную и ружейную стрельбу, совсем рядом, словно бы драка шла прямо за стенами. Повыскакивали, залегли у плетня.
— Товарищ лейтенант, — доложил Трусов, — видите машину?
Хотя и было темно, но не настолько, чтобы не рассмотреть через дорогу полуторку, стоявшую чуть ли не вплотную к избе. А может, темнота скрадывала расстояние.
— По ней шпарят, товарищ лейтенант.
— Кто?
— Бандеровцы, наверно.
— Откуда машина? — спросил Андреев.
— А кто ее знает. С шоссе свернула. Только встала, а по ней и давай смолить.
В этот момент стрельба возобновилась с прежней яростью. Зазвенело разбитое стекло. Автоматная очередь высадила стекла в окнах избы. Машина огрызнулась автоматным огнем и гулким винтовочным выстрелом. Тогда с невидимой стороны по машине дружно ударило сразу несколько автоматов. В ночном воздухе повис чей-то отчаянный крик.
— Ну что, лейтенант, — повернулся Андреев к Васеневу, — а ведь надо помочь.
— Кому?
— Тем, у машины.
— А кто они? Возможно, бандеровцы между собой перецапались.
— Не похоже. Но тогда будем бить и тех и других.
— Прыткий.
Стрельба становилась все ожесточеннее. Засевшим у машины приходилось туго. Нападавших было больше. Тогда Андреев взял половину взвода и бросился в обход тех, которые били по машине с околицы. Васенев послал Ишакина к машине узнать, кто там.
— Только осторожнее, — предупредил он бойца. — Они могут принять тебя черт знает за кого.
Ишакин уполз в темноту.
Васенев нервничал. То и дело поглядывал на часы со светящимся циферблатом — подарок капитана Курнышева. Когда вернулись из Брянских лесов, капитан сказал:
— Рад за тебя, лейтенант. Откровенно говоря, сильно опасался, когда посылал на задание. Уж больно строптивым ты был. А теперь вдвойне рад, что ты нашел себя. От командования ты, конечно, орден получишь, не возражай, я знаю, ну а от меня на память вот, держи.
Васенев тогда страшно сконфузился, но часы взял и берег их пуще глаза своего.
А между тем машина стала огрызаться слабее, а огонь противника нарастал. Но вот у избы заговорил еще один автомат — это, видимо, прибыл Ишакин.
Наконец подал голос Андреев. Когда бандеровцы стали приближаться к машине, старший сержант поднял своих бойцов, и их плотный огонь в спину ошеломил наступающих. Они ничего не могли понять. Поначалу прекратили огонь, и кто-то во всю мощь легких обложил бойцов Андреева трехэтажным матом, приняв их за своих, которые по ошибке забрели к ним в тыл. Но вскоре поняли заблуждение, вмиг перестроились и повернули огонь на Андреева. Тогда поднялся из-за плетня с остатками взвода лейтенант Васенев и ударил по окончательно растерявшемуся противнику.
Через несколько минут все было кончено. Бандеровцы, оставшиеся в живых, бежали в лес. Во взводе было убито двое да трое получили легкие ранения. Машина оказалась из Овруча. В ней ехали интендант, два автоматчика и шофер. Интенданта ранило тяжело, и он не приходил в сознание. Шофера убило наповал.
— Как же теперь с машиной? — растерянно спросил один из автоматчиков. — Шофера-то нет.
— Эх, Мишку Качанова бы сюда, — вздохнул Ишакин; он сильнее других переживал уход друга в танковые войска.
…Андреев вздрогнул. Где-то совсем рядом фыркнул танк, потом прополз мимо, сотрясая землю. Даже Ишакина разбудил. Тот поднял голову. Не в силах открыть глаза, повернул ее туда-сюда, как слепой кутенок, и, буркнув:
— Шакалы, — опять заснул.
…Михаил Качанов ушел из взвода осенью сорок третьего, вскоре после возвращения из Брянских лесов.
Случилось это в Гомеле.
Чего только не приходилось делать роте капитана Курнышева! И воевать, и строить, и взрывать, и разминировать. Когда отгремели тяжелые бои за Гомель, встал вопрос, как быстрее очистить город от мин, спасти торф на электростанции, который немцы, уходя, подожгли, наладить переправу через реку Сож. И все это приказали сделать батальону Малашенко.
Взводу лейтенанта Васенева отдали на попечение электростанцию. Надвигалась зима, в городе не оставалось запасов топлива. Поэтому нужно было во что бы то ни стало спасти те остатки торфа, которые еще не пожрал огонь. Работа была легкой, но опасной. Торф был уложен большими штабелями. С виду — штабель как штабель: ни огня в нем, ни другой какой опасности. Но это только с виду. Начинали его раскапывать — и оказывалось, что внутри он горит без дыма, как угли в самоваре. А один штабель, когда к нему прикоснулись лопатой, разнесло в пыль взрывом мины, заложенной внутри. Хорошо еще, что обошлось без жертв, только кое-кто оглох на некоторое время.
Жили в бараке на окраине города. Васенев каждый свободный час использовал для изучения подрывной техники, справедливо полагая, что бойцы могут позабыть тонкости минерного дела. А чаще всего именно в тонкостях и таилась главная заковыка. Погибали те бойцы, которые пренебрегали мелочами.
До войны в бараке было общежитие. Занятия проводились в бывшем красном уголке. Сейчас в нем на скорую руку сколотили нары, и здесь расположился взвод Васенева.
Однажды Качалов дежурил на кухне, поэтому на занятиях не присутствовал. Бойцы расселись на нарах, на середину комнаты выдвинули шершавый самодельный стол. За ним восседал Васенев. На столе лежали всяческие мины: магнитные, неизвлекаемые, с сюрпризами и без них. Лейтенант вызывал бойцов и ставил им задачи: как обезвредить ту или другую мину.
Существовала так называемая «мина Старинова», предназначенная в основном для диверсий на железных дорогах. Она имела электрический взрыватель. Однако пользовались ею редко — уж очень сложна и неудобна она в обращении. Группа Васенева, когда была на задании в партизанском отряде, ни разу мину Старинова не применяла. Зато учить на ней технике минирования и разминирования было очень удобно. Кто мог свободно с нею обращаться, за того можно быть спокойным, тому не страшны никакие сюрпризы. Лейтенант упорно верил, что снова наступит время, когда взводу дадут задание лететь в тыл врага и мина Старинова еще может пригодиться. Васенев приказал ефрейтору Лукину условно установить на столе мину Старинова. Юра уверенно приступил к делу, но допустил непоправимую для минера оплошность: не установил вовремя сюрприз. Теоретически мина уже взорвалась.