Трудовые будни барышни-попаданки 2
Шрифт:
– А что, племянница, хорошо ли в Нижний съездила? – Разобравшись в главном вопросе, дядюшка принялся любопытствовать по другому поводу. – Небось, лампами своими торговала да конфектами? Или в лавку какую сдала? Ты смотри, осторожнее со спиртом-то, не дай бог, от казны начнут интересоваться, замучаешься ту прорву ненасытную кормить, чтоб отстали. Налетят, что твоя саранча, одними взятками разорят!
Я только покачала головой – дяденькины наставления запоздали. Впрочем, делиться новостями тоже не спешила, мне пересуды среди соседей и крестьян без надобности.
Но и таиться не следует: начнешь секреты разводить – народ больше придумает и такого наболтает, вон как с кладом. Предчувствовала, что несколько золотых превратятся в сундуки, – как в воду глядела! Толку, что велела мужикам помалкивать. Не помогло.
Мы с дяденькой Иваном Платонычем неспешно пили чай, я демонстративно отправила девку в погреб, нацедить родственнику большую бутыль светильного зелья, наверняка у него дома кончилось. Выделила также два десятка стеариновых свечей в отдельный подарок. Неторопливая беседа переливалась как вода по камушкам, с ярмарочных диковин на цены в лавках и городские сплетни.
Я передала подарки и для Дарьи, и для ее старшей дочери, и для недавно родившейся младшей. Здесь так принято, а мне не в нагрузку было. Эти мелочи остались в санях, на которых я мчалась домой, недосуг было подчистую выгружать. Вот и пригодились.
Дяденька, поглядывая на синеющие за окном сумерки, наконец собрался домой. Кликнул кучера, честь честью расцеловал меня на крыльце и уже отправился к своим саням, к которым была привязана позаимствованная Михаилом Вторым кобыла. И тут за воротами послышался свист, конское ржание, мужские голоса.
Прибыл обоз из Нижнего во главе с Алексейкой. Гнали, что ли, коней без жалости? Всего-то на сутки позже приехали. Или это нормально?
Да, они. Еремей пустился ругать Алексейку и всех возниц за то, что лошадок не берегли. Пусть и перепрягали время от времени – использовали тройку, оставленную на почтовой станции, – но все равно кони были в поту. Поэтому Еремея останавливать я не стала.
Но тем более не спешила присоединяться к его упрекам. Понимала – все хотели поскорее прибыть в Голубки и присоединиться к поискам детей. Немедленно соскочили, бросились ко мне…
– Эмма Марковна, как с Лизонькой? – хором крикнули Алексейка и Ванька, едва не поскользнувшись на утоптанном снегу, так что Алексейка чуть в меня не врезался.
– Дома все детки, живы и здоровы, – улыбнулась я.
А сама немного удивилась. Ладно Алексейка, не слуга, а помощник с первого дня в усадьбе. Но Ванька, просто симпатичный паренек лет пятнадцати, по-детски гордящийся, что барыня доверяет ему гостей встречать и объявлять о них. Когда прыгал с облучка, его лицо было безлунно-беззвездной ночью, а при вести, что с детьми все в порядке, будто на мордашке лампочки зажглись.
Видимо, как любой плохой вестник в старые времена, считал себя виновным. Ну и обрадовался.
Ладно, сейчас не время разгадывать психологические загадки. Для начала надо распрощаться с гостем.
– Да, любят, племяшенька, тебя твои людишки-то, – молвил Иван Платонович, размякший от чая и настоек и осторожно пробиравшийся к своему экипажу мимо саней. – Чего там у тебя? Реторты какие-то, колбы, бочки даже. Пол-ярмарки купила. Я такие обозы только в ту пору видал, когда москвичи от Бонапарта разбегались. Ну, прощай, милая, да поскорей к нам в гости приезжай. Кровь-то родная.
Я скоренько поцеловала дядю в теплую небритую щеку, помахала рукой и принялась распоряжаться. Еремей уже вовсю хлопотал о лошадях, чтобы их поводили да напоили, непременно теплой водой. А я работала оператором, направляя одни грузы в дом, другие в амбары, третьи в подвал.
Работали весело и быстро. Уже скоро сани опустели, и мужички с прибаутками потянули их под навес. Потом я обратилась к маленькой толпе со сверкающими лицами:
– Спасибо, люди. Всем спасибо, кто помогал и переживал. Ступайте в людскую, там четверть полынной настойки мужикам и четверть наливки бабам. Закусите калачиками да окороком, пока пост не начался. А не хватит, – я лукаво улыбнулась, – добавлю бутылочку-другую. Только помните: на работу завтра.
Мужики с бабами возрадовались, а я наконец-то выдохнула и пошла в дом. Завтра и мне на работу.
Глава 10
Великий пост тянулся сорок два дня, со Страстной неделей – сорок восемь и дал нам всем выдохнуть. Никаких увеселений не положено, так никому и не хотелось. Жили тихо, спокойно, проедали прошлогодние запасы, разбирали привезенное с ярмарки. Снег засыпал губернию с предсказуемой щедростью, хотя по календарю вовсю настал март, а потом и апрель начался.
Насколько я помнила из истории, в России никаких особых погодных аномалий в предстоящие три года не должно быть. Но это если сравнивать с катастрофой, накрывающей Европу и Северную Америку. А еще следовало быть готовой к незваной и неведомой здесь беде: небывалая засуха и несвоевременные муссоны в Индии разбудят спящую в стоячих водах смерть.
Холера. Именно погодную аномалию после вулканических извержений ученые в мое время считали причиной того, что холерный вибрион покинул места своего рождения и отправился в смертоносное путешествие по миру. Вспомнить бы еще, когда он дойдет до России. Вроде бы из-за этой заразы Пушкин оказался заперт в своем имении, где, возмущенный происходящим, создал несколько шедевров.
Самое то после минувшего страха подумать о грядущем. Чтобы сразу сойти с ума от тревоги. Но я не такой человек, чтобы долго паниковать. Знаю об опасности? Сделаю все, чтобы ее предотвратить или побороть.
Насчет холеры, например, прекрасно помню рассказы деда. Он у меня был инженер-электрик, работал после Второй мировой на Ближнем Востоке – наша страна там строила многое. И с большим интересом отнесся к тому, как в Стамбуле, например, справились с очередной эпидемией. Там сложная история вышла, помню главное: холерный вибрион можно победить не только антибиотиками, которых у меня нет. Есть средство попроще: так называемая серебряная вода.