Трудовые будни барышни-попаданки 2
Шрифт:
Положение отчасти спас дядя-котик. Михаил Федорович, окончательно вошедший в образ грозной власти, приподнялся в коляске и гаркнул:
— Что такое, опять? Аукцион неразрешенный?!
Толпа не то чтобы разбрелась полностью, но сбавила активность, превратившись в обычных зевак. Разве что ворчали полушепотом: «Всегда начальство всё испортит».
Что же касается меня, то я сделала вид, что растерялась, а потом и задумалась. Посмотрела на давешнего купца, на совсем уже затихшую псинку.
— Сдохнет, небось, до балагана донести не успеете, — поддержали мои «сомнения» из
— Кто сдохнет, кто?! — громко завозмущался бородатый заводчик и живо подхватил щенка под пузико. — Смотри, лапы какие толстые! У меня даже последки в помете — не то что у некоторых, шавки подзаборные! Вы, сударыня, не сомневайтесь, — теперь уже не я уговаривала купца, а он меня. — Токмо твердую пищу сразу не давайте и молоком коровьим не поите, козье надобно, и маленько теплой водой развести. Тогда выкормите. Я вам способ подскажу. Будет хорошая охранница, к дочке вашей ни единого супостата не подпустит!
Я держала паузу, одновременно обняв Лизу за плечи и легонько ее поглаживая — мол, все будет в порядке. И не зря держала.
— А за формы те не грех честную цену заплатить, — сам проявил инициативу купчина. — Сколько спросите? Собачку, считайте, подарю вам!
— Деньгами не возьму, — решила наконец я. — А вот сахару тростникового продашь мне по оптовой цене пудов сто для начала. И чтоб без обману — сам понимаешь, я сахарное дело у нас в губернии знаю, в цене не ошибусь. А там, глядишь, постоянно у тебя покупать стану, если не пожадничаешь да с качеством не подведешь. Договоримся. У меня еще секретов много. Тот же цвет для конфектов.
— По рукам! — Купец так торопливо протянул мне широкую, словно лопата, ладонь, что я поняла — если и не продешевила, то убытка выжиге все одно не нанесла. Ну, так и я не без прибытка.
— По рукам — для вашего сословия, — решила я немного поиграть в классовую спесь, — мне дворянского слова достаточно. Весомо ли оно, можешь у никитинского приказчика спросить.
Как и ожидалось, подход был верный. В глазах купца чудаковатая барыня окончательно стала настоящей барыней, с коммерческими талантами и мелкими причудами.
Собственно, с сахаром на ярмарке было интересное положение. Как раз сейчас производители и торговцы тростниковой сладостью старались удушить свекольщиков. А посему зверски демпинговали. Тростниковый коричневый сахар стоил на треть дешевле местного, белого. И завезли его на ярмарку с заметным избытком.
Ну а я свое оборудование уже не без пользы пристроила астраханскому фабриканту, задумавшему в тех землях производством заняться. Ждет ли успех эту затею в тамошних жарких, но засушливых краях — его дело. В любом случае сырье для всяких своих кондитерских разностей мне теперь предстояло покупать. Почему бы не выбить постоянную скидку со стороны даже не симпатичного контрагента?
— Филька, — крикнул купчина своему приказчику, — бумагу сюда!
Тон был столь императивным, что не прошло и минуты, как Филимон — бородатый дядька средних лет — уже был рядом, с бумагой, чернильницей и тощим парнишкой, явно слугой низшего ранга. Парень оказался ходячим пюпитром: согнулся, приказчик положил ему на спину лист и начал записывать договор. Мы
Краем глаза я поглядывала на дядю-котика. И, несмотря на подогретые эмоции, еле-еле сдерживалась от смеха. Особый чиновник сидел не то чтобы как на горячей печке, но на очень уж горячей банной полке, на шляпке одинокого гвоздя. Терпимо, но как хочется соскочить!
Я его понимала. Взять да и уйти чиновнику неудобно. Хотя бы потому, что он сюда приехал. Начальство без особой надобности пешком не ходит. Да и было бы странно удалиться от меня, так и не побеседовав.
Кстати говоря, о чем? О прогрессах или у Михаила Федоровича Второго есть какие-то иные соображения? Вот бы это понять…
Лизонька между тем поодаль уже подхватила на руки щенка. Псинка была белой, с едва заметным кремовым подпалом. Совсем как дворняжка, которая прожила у нас с Мишей девятнадцать лет без малого. Тоже слепую подобрали…
— Лизонька, неси Зефирку в коляску, детка. Ее надо помыть и устроить в корзинку. Собака — живое существо, не игрушка.
Мне показалось или Михаил Второй как-то странно посмотрел на меня, когда я озвучила имя собаки?
Нет, не мой он Миша. Хотя всю дорогу обратно в гостиницу дядя-котик очень искренне интересовался Лизой, мной, нашими делами и мыслями, а про Зефирку слова плохого не сказал, все равно было заметно, что это полуслепое бесполезное существо, извазюканное в пыли, ему не то что не нравится, но внушает легкую брезгливость. Он, конечно, правильно настоял положить щенка в услужливо подаренную купцом Карасьевым (заводчиком кавказов) корзину. Но сдается мне, его больше волновал собственный сюртук и перчатки благородного цвета слоновой кости, чем гигиена моей дочери или здоровье кутенка. Сам даже и настоял на этом, намекнув купчине: «Чего собака без корзинки?»
А мой Миша когда-то вытащил мокрую полумертвую Зефирку-первую из грязной лужи и нес до самого дома под курткой, которую потом сам и стирал, пока я сушила и отпаивала наше неожиданное приобретение…
Увы, моему спутнику сегодня не везло с начала и до самого конца. Я непременно собиралась пригласить Михаила Федоровича к обеду, поблагодарить как следует, просто поболтать с приятным собеседником. Тем более мне было о чем его расспросить и для пользы дела, не только ради праздной беседы.
Но нет. Едва коляска въехала во двор постоялого двора, чуть ли не под колеса нам кинулся один из моих сахарных разносчиков, егоровский Сережка:
— Барыня! Барыня, беда!
Глава 41
— Какая беда? — со вздохом задала я неизбежный технический вопрос.
— Федька в карты проигрался, и его в бурлаки продали! — крикнул запыхавшийся Сережка.
— Уже продали? — уточнила я.
— До заката денег ждать будут, а потом по Волге отправят.