Трясина. Роман
Шрифт:
Полянки среди кустов с полуосыпавшимися листьями были густо покрыты ярко-алыми ягодами клюквы, словно кто рассыпал по мху недозрелые вишни. Андрей с восхищением оглядел поляну.
– Здесь и будем собирать, – остановилась Анюта.
Они присели на корточки рядом. Андрей рвал ягоды, бросал их в кастрюлю. Временами он взглядывал в сторону девушки и видел, как проворно суетятся во мхе ее пальцы, словно воробушки, собирающие зерно. Анохину захотелось поймать их, подержать в руке, и руки его сами тянулись к тому месту, где срывала ягоды Анюта.
– Э-э, не воруй! – сказала она. – Смотри позади тебя какая крупная!
– Я не ворую, я учусь у тебя собирать. Я в первый раз вижу,
– Да-а?
– Я ведь в степи вырос. У нас лесов не было… И служил в Казахстане!
– Ты уже успел отслужить? – удивилась Анюта.
– Отбарабанил.
– А я думала, что ты после школы.
– Нет. Я уж не такой молоденький!
– Да-да! Старичок! – засмеялась девушка. – Наверно, прямо из армии сюда?
– Почти… Только по пути в институт поступил да комсомольскую путевку прихватил.
– В какой институт?
– В строительный.
Андрею было приятно, что девушка заинтересовалась им. Он собрал вокруг себя ягоды и поднялся, чтобы перейти в другое место. Мох мягко просел под ногами. В кустах рядом с ним что-то быстро шевельнулось, зашуршало. Анохин вскрикнул:
– Змея!
И отскочил в сторону. Но запутался во мху и упал, рассыпал ягоды. И тут же, не спуская глаз с куста, вскочил, намереваясь бежать дальше.
Анюта резко выпрямилась, подхватила хворостину, потом засмеялась, глядя на испуганного Андрея.
– Чудак! Они уже уснули! – Девушка захохотала еще пуще, наблюдая, как Анохин с растерянной виноватой улыбкой отряхивает брюки.
– На сучок наступил, а он шевельнулся, – проговорил он смущенно. – Ужас как боюсь змей и лягушек!
– А лягушек почему?
– Скользкие они… Не переношу ничего скользкого…
Андрей стал собирать рассыпавшиеся ягоды.
Анюта набрала свою кастрюлю доверху, поставила ее под куст голубики и стала помогать Анохину.
Таежная тишина нарушалась глухими ударами топора да суетливым визгом бензопилы. Анюта собирала ягоды в руку, набрав горсть, ссыпала в Андрееву кастрюлю. Вспомнилось ей вдруг, что точно так года три назад собирали они с Колей, мужем, землянику. Разве это было три года назад? Да, всего три года… А как давно это было! Как давно… В лес они приезжали на мотороллере. Коля купил его, когда учился в десятом классе. Лето проработал штурвальным на комбайне и купил. Купил, как говорил он, чтобы катать ее. Тогда они только начинали встречаться, а свадьбу сыграли сразу после окончания школы. Это было время восторженной нежности, ничем не омраченного счастья. Все принадлежало им: небо, река, лес… Лес был им знаком с детства, стоял он рядом с деревней. Забирались они по тропинке едва приметной на мотороллере в самую чащу. Коля сидел за рулем, а Анюта, обхватив его сзади руками, прижималась щекой к спине… Как давно это было!
Возвращались Андрей с Анютой молча. Анохин заметил, что девушка замкнулась, погрустнела, и мучился, старался понять, вспомнить, чем он мог обидеть ее. Сделал, видно, что-то не так? Или сказал?
12
Вернулись они, когда Матцев начал резать сваленные деревья на бревна для наката на землянку. Яма была уже почти готова. Заканчивали ее Ломакин, Гончаров и Сашка. Звягин с Чиркуновым носили бревна. Анохин отдал кастрюлю с ягодами Анюте и побежал к Матцеву, чувствуя себя виноватым: они работали, а он ягоду собирал да разговорами развлекался. Андрей подскочил к толстому бревну, которое пытались взвалить на плечи Звягин с Чиркуновым, и ухватился за середину. Втроем они легко вскинули бревно и уложили на свои плечи. От свежеспиленной сосны терпко и приятно пахло смолой. Пальцы сразу стали липкими. Андрей пожалел, что поторопился, не надел рукавицы. Смолу трудно смывать водой. Анохин клонил голову набок, чтобы не касаться щекой коры дерева. Возле ямы они сбросили в песок бревно, и пошли за следующим.
Сашка с Гончаровым выбрались наверх, положили два самых толстых бревна на край землянки по длине и стали накатывать на них другие бревна. Бригадир выравнивал лопатой стены землянки.
– Мужики! – крикнула от костра Анюта. – Обед готов!
– Погоди полчасика, – отозвался Ломакин. – Сейчас землянку накроем и отдохнем малость… А то солнце не ждет! Ишь, как торопится!
Солнце уже коснулось верхушек деревьев, длинные тени которых вытянулись по поляне.
Десантники накидали веток на накатанные бревна, накрыли сверху рубероидом в два слоя и засыпали песком. Сашка и Андрей натаскали в землянку ведрами сухую хвою и покрыли пол. Когда закончили, Ломакин коротко и устало бросил:
– Перекур!
И первым направился к костру.
Ели молча. Гречневая каша сильно отдавала дымом и, может, поэтому казалась Андрею необычно вкусной.
К сумеркам в землянке соорудили из толстых сучьев двухъярусные нары, застлали их еловыми ветками. Вход закрыли брезентом. Дверь сегодня делать некогда, темнеет. Противоположную от входа стену с нарами Анюты отгородили брезентом. Перенесли с поляны вещи.
Десантники собирались здесь жить недолго, пока не поставят первую утепленную на зиму палатку. Но землянка долго еще будет служить подсобным помещением для хранения продуктов, инструментов.
Звягин вбил гвоздь в бревно посреди потолка, заправил соляркой керосиновую лампу, осторожно протер носовым платком стекло, зажег фитиль, вставил стекло в лампу и повесил ее на гвоздь.
– Вот и ладненько! – проговорил он. – Теперь и самому устраиваться можно!
Ужинали у костра. К заходу солнца подул ветер, появились облака, а когда стемнело, небо совсем затянулось серой пеленой. Звезд не было видно. Озеро вначале неясно серело сквозь деревья, потом скрылось в темноте. Слышались только ритмичный и частый плеск волн да глухой шум ветра. Свет большого костра всего шага на три пробивал тьму, и Андрею казалось, что кто-то все время бродит вокруг костра, скрываясь в темноте, похрустывает ветвями, шуршит песком. Вспомнился хант. Он вроде не враждебно встретил их. Но как-то странно появился и странно, не попрощавшись, ушел, так, словно в который раз за день встретил знакомых и уверен, что до вечера увидит их еще не один раз. Как страшно становится, когда выходишь из светлого круга костра и попадаешь в тревожную слепящую тьму.
– А медведи здесь есть? – спросил Андрей, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Конечно, есть, – устало ответил бригадир.
– Теперь сидит на берегу озера и гадает, что это за хмыри сюда пожаловали? – заговорил Михаил Чиркунов. – Надо проверить, крепкие ли у них косточки!
– Я серьезно говорю… Медведь может ночью забраться к нам! – сказал обиженно Андрей.
– Ты тогда не теряйся, хватай ложку и стреляй! – серьезным тоном посоветовал Анохину Звягин. – Свежатинкой нас угостишь!
– Шашлычок сварганим! – хохотнул Сашка.
Ветер дул со стороны озера, бойко гулял по поляне. В глубь тайги его не пускали деревья. Сыро пахло болотом. От костра уходить не хотелось, но еще нужно, видимо, идти к озеру за водой. Мыть посуду. Вдруг неподалеку в кустах хрустнуло, зашелестели ветки, и послышалось какое-то глухое ворчанье.
– Медведь! – Чиркунов выхватил из костра головешку.
– Ружье! Где ружье!? – заорал Звягин, вскакивая.
Анохин тоже испуганно вскочил, озираясь растерянно, не зная, что предпринять.