Трясина
Шрифт:
— А за что его взяли?
— Донес кто-то, что он к тебе ходил в лес, — сказал Максим, одевшись на скорую руку.
— И все добивались, где ты, — повторила бабка.
Она не отважилась сказать страшную правду: Панаса выпустят тогда, когда к ним придет дед Талаш.
Пусто стало в душе деда. Тоскливое безмолвие воцарилось в хате.
Бабка Наста собралась зажечь лампу.
— Завесь сперва окна, — тихо сказал Талаш.
Блуждание по лесам сделало его осмотрительным.
— Со мной Мартын Рыль. Он тут — в кустах ждет. Тоже скрывается. Пойду кликну
В хате осталась одна бабка Наста. Она тщательно завесила окна и развела огонь в печке, чтобы приготовить ужин неожиданным гостям. Ее охватила тревога: «Что, если нагрянут легионеры?» Страх не покидал ее ни на минуту, пока в хате оставались дед Талаш и Мартын Рыль.
Они сидели за столом и ужинали.
Весть об аресте Панаса глубоко взволновала деда. Он сидел, наморщив лоб, в глубокой задумчивости.
— Есть только один способ выручить Панаса, — сказал он, подумав, — самому отдаться им в руки. Панаса они взяли с таким расчетом.
Бабка Наста тяжело вздохнула.
На минуту снова стало тихо.
— Есть и другой способ вызволить парня, — нарушил молчание Мартын Рыль, — о нем и надо думать.
Дед Талаш оживился.
— Правда твоя, Мартын! — Дед Талаш порывисто потряс Мартына, схватив его за плечи. — Но скажи, как это сделать?
— Подумать надо, — уклончиво ответил Мартын, но по лицу его видно было, что у него уже созрел план.
— Знаешь, дядька, — сказал он, взглянув на деда, — являться к этим разбойникам нельзя. К кому являться? К таким прохвостам? Посадят тебя самого, а выпустят ли Панаса — еще неизвестно. Нельзя им, подлецам, верить. И покоряться не надо. Сто болячек им в бок!
— И я так думаю, голубь… Да-да! Так или иначе, а жить нам спокойно не дадут. Ни тебе, ни мне оставаться дома нельзя.
Понизив голос, дед взволнованно прошептал:
— Надо в лес податься, да не сидеть там сложа руки, не поглядывать спокойно со стороны, как эти разбойники здесь хозяйничают и командуют нами.
Ни дед Талаш, ни Мартын Рыль не договаривали своих мыслей до конца, но они хорошо понимали друг Друга.
— Ничего другого не остается нам, дядька, — сказал Мартын.
— Эх, ружья хорошего нет у меня! — пожаловался дед Талаш.
Мартын промолчал: он себя чувствовал неловко перед дедом, оттого что у него такой отличный карабин, из которого можно выстрелить семь раз подряд.
— Но я раздобуду хорошее ружье! — Дед Талаш слегка стукнул кулаком по столу и, немного помолчав, сказал, словно отвечая на свой вопрос: — Только одного ружья еще мало… Мало, братец, одного, даже самого лучшего ружья!
— Правда, — согласился Мартын, кивнув головой.
В хату вошел Максим.
— Тихо и спокойно, — доложил он.
Мужчины недолго совещались. Усталость склоняла их к мысли заночевать здесь и перед рассветом отправиться в путь. Так и сделали.
Максим снова пошел на свой пост, а дед Талаш и Мартын Рыль легли не раздеваясь.
Хотя дед был сильно утомлен, но заснул не сразу. Поговорил еще с бабкой Настой, а потом долго думал о Панасе, о том, как освободить его из панской неволи, да еще о том, как достать хорошее ружье. Наконец крепкий сон прервал его мысли.
Перед рассветом дед и Мартын ушли. Они направились в лесную пущу. Леса и болота. Полесья станут отныне их пристанищем и домом.
10
Недвижимо стоял густой замерзшей лес; верхушки деревьев плотно примкнули друг к другу; переплелись ветки под узорчатым покровом хрупкого, звенящего инея. Ни человек, ни зверь, ни птица не нарушали покоя раннего утра. Только сухо потрескивал мороз, словно что-то лопалось на застывших ветвях деревьев.
Светало. В сумраке вырисовывались стройные стволы осин, кряжистые дубы, прихотливо изогнутые березы, а среди них выделялись, как призраки, расщепленные бурей высокие деревья. Спиленные пни с белоснежными круглыми шапками торчали на прогалинах.
Затвердевший снежный наст хрустел под ногами деда Талаша и громоздкого Мартына Рыл я. Шли они неторопливо, выбирая самые глухие лесные стежки, обходя опасные места. Шли молча, углубившись в свои невеселые думы.
Дед Талаш — человек замкнутый. Своими мыслями он не с каждым поделится и все обдумывает не спеша, основательно. Важные вопросы и замыслы свои вынашивает долго. Зато, если уже примет решение, не успокоится, пока не добьется своего. Так и теперь. Выпестовал свою неспокойную думу дед Талаш, как мать любимое дитя. Вначале она была смутной и робкой, но понемногу становилась более отчетливой, все чаще занимала его, принимала уже вполне реальную форму и настойчиво требовала своего осуществления. Значительно способствовал этому и арест Панаса. Сейчас у него назрела потребность поговорить о своем решении с другом, который понял бы его и пришел на помощь в трудную минуту. Замысел деда Талаша был таков, что требовал участия и помощи отважных людей.
— Как ты думаешь, — нарушил молчание дед Талаш, начав немного издалека, — можно ли подобрать подходящих людей… ну, для небольшого военного отряда?
Мартын взглянул на деда. Он догадывался, куда гнет старый, и хотел узнать, как представляет себе это дело дед Талаш.
— Поищешь — люди найдутся, — уверенно ответил он и добавил: — Да вот ты и я — уже нас двое.
— Ну да! — отозвался дед Талаш, устремив глаза куда-то в глубь леса.
— Люди, дядька Рыгор, есть. Надо их только собрать, указать правильный путь и дать им хорошего командира.
— Об этом я и думал.
Они умолкли, задумавшись. Мартын ждал, чтобы дед высказался до конца.
— Если будет достаточно людей, то подходящий командир найдется, — повторил Мартын.
— Иногда один человек дороже десятков.
— Это верно… Но один человек без поддержки общества — малая сила.
Снова умолкли.
— А слышал ты, — немного спустя спросил дед, — что в лесах много оружия люди спрятали после войны с немцами?
— Ходят такие слухи… Наверное, есть… Говорят, и пулеметы припрятаны… Кое-что и люди забрали, во дворах прячут.