Трясина
Шрифт:
Сымон Бруй произнес длинную речь о том, почему одни живут и наживают, а другие на чужое добро рот разевают.
Выслушав приятелей, решил высказаться и Василь. Он прежде всего успокоил их. Ничего нет страшного в том, что обезоружили конвой. Такие случаи бывали и раньше, и от этого свет не перевернулся. Но и нам что-то надо делать, а не ждать, пока придут наше добро делить.
— Что ж, нам в партизаны идти? — спросил Кондрат.
Сымон Бруй подхватил эту мысль:
— А ты правду говоришь. Не помешало бы нам своих людей среди партизан иметь.
— Верно, Сымон, надо найти человека и подослать к красным партизанам, будто их сторонника, — подтвердил Василь.
Приятелям эта мысль показалась заманчивой, и они стали подыскивать
Прежде всего он человек с размахом, широкая натура, гуляка. Хозяйством Савка не занимался, гулял, выпивал, понемножку воровал и якшался с разными темными людьми. Его можно было без труда склонить на любую подлость. Замысел трех приятелей заключался в том, чтобы уговорить Савку за определенное вознаграждение связаться с заговорщиками, восставшими против богатеев, и давать о них информацию. Они не сомневались, что Савка не откажется от роли доносчика и провокатора.
Приятели расстались. По селу уже распространилась весть о событиях в Вепрах. Люди к ней тоже отнеслись по-разному. Василь Бусыга был доволен. Раз легионеры сожгли хату Мартына, — значит, они ищут его и других партизан и отомстят им за разоружение конвоя. Но его беспокоила мысль: кто же застрелил легионера и ранил другого? Может быть, это Талаш? Или Мартын?
Авгиня очень встревожилась. Куда теперь денется семья Мартына, если сожгли его хату? Жалко было и Кондрата Буса, с которым она была когда-то так дружна. Она вспомнила встречу с Кондратом, когда возвращалась с Припяти. Мартын тогда рассердился и не пришел к ней вечером. А теперь Кондрата уже нет в живых. Но она почему-то надеялась, что те, неуловимые, отомстят за Кондрата. Кто они? Может быть, дед Талаш и Мартын?..
Вечером первым пришел к Василю Кондрат Бирка. В хате были только Авгиня и мальчики. Авгиня хлопотала у печи. Кондрат остановился рядом с ней. Он никогда не пропускал случая, чтобы не задеть ее.
— Ой, холодно, Авгиня! Нельзя ли около тебя согреться? — сказал он, придвинувшись ближе, и обнял ее одной рукой.
Авгиня резко высвободилась из его объятий. Но чтобы смягчить свою резкость, ласково взглянула на него и сказала с мягким укором:
— Вот так вояка — на бабу напал. Ты бы в лесу повоевал.
Маленькие глазки Кондрата замаслились.
— И совсем я не нападаю, дотронуться к тебе считаю счастьем… Эх, если бы ты не была женой войта! Жалко мне его. А воевать не пойду, мы вояку найдем, — сказал он, самодовольно захихикав.
21
Не только в Виркутье, но и во многих других поместьях устраивались пышные банкеты в честь оккупантов. Паны, вернувшиеся в свои имения, чувствовали себя на седьмом небе и думали, что теперь уже навсегда останутся полными хозяевами. Оккупантов поддерживали зарубежные державы. Положение молодой Советской республики было тяжелым. Ей приходилось напрягать все силы для борьбы с внешними и внутренними врагами, поэтому оккупанты надеялись на скорую победу.
Вслед за легионерами хлынула целая стая крупных и мелких шляхтичей, изгнанных из своих поместий, свора всяческих дармоедов, и для всей оравы узаконенных мародеров надо было найти место, распределить между ними официальные роли.
На этот раз банкет решил устроить уездный «комиссар» пан Крулевский. Он не только задумал покутить и повеселиться с офицерами и шляхтой — этому банкету, который предполагался в поместье пана Длугошица, придавалось особое значение.
Поместье пана Длугошица — одно из самых богатых в Уезде. Это очаг старинного панского рода. В течение нескольких веков поместье переходило по наследству от отца к старшему сыну, как неделимый майорат. И только при последнем владельце Лявоне Длугошице заколебалась эта панская твердыня от бурного дыхания великой революции. Пан Лявон Длугошиц
Теперь он вернулся в свое родовое поместье и чувствовал себя, как человек, тонувший в пучине и нежданно-негаданно спасенный от неминуемой смерти.
Достаточно было бегло взглянуть на дворец и надворные постройки, на всю усадьбу в целом, чтобы убедиться в том, что это исконная резиденция родовитой фамилии. Пирамидальные тополя и пышные липы венком окружали усадьбу. На возвышении, на фоне густолиственных деревьев прилегающего сада с широкими, ровными аллеями, стоял каменный замок, с высокой, четырехугольной башней, богато украшенной барельефами и орнаментами. Горделиво высилась башня над зелеными кронами лип, яблонь и стройных тополей, красуясь своими белокаменными стенами и красной черепичной крышей. В самом замке, в его многочисленных покоях, просторных залах, где могли поместиться сотни людей, было собрано несметное богатство и целая галерея предметов роскоши, добытых ценой горя, слез и муки подневольных батраков. Многое из этого добра было растеряно во время революции, и пан Длугошиц, вернувшись в поместье, мобилизовал целый штат прислужников, чтобы разыскать пропавшее добро и вернуть его в фамильную сокровищницу…
Из этих панских гнезд тянулись по всему Полесью нити ненависти и злобы к повстанцам-мужикам, как паны называли революционный народ. Тут зрели и осуществлялись планы борьбы против основ новой жизни, заложенных Великой Октябрьской революцией.
И сейчас в замке пана Длугошица готовился пышный банкет в честь оккупантов.
Пан Длугошиц, радушно встречая каждого нового гостя, кланялся и крепко пожимал руку.
Состав гостей был довольно пестрый. Тут были помещики разных категорий, арендаторы и мелкая шляхта, а также представители интеллигенции — врачи и адвокаты. Значительную часть гостей составляли военные, начиная от младших офицеров и кончая генералами. Был тут и пан Дембицкий. Мелькали в толпе также фигуры ксендзов в длинных сутанах, которые здесь старались показать себя больше светскими кавалерами, чем слугами церкви. Правда, молодые девицы и дамы отдавали предпочтение военным. И в этом нет ничего удивительного — ведь они смотрели на этих вояк, как на людей, вернувших им богатство и власть. Зато перезрелые дамы кружились около ксендзов, как мухи над посудой, в которой еще сохранились остатки пищи.
Вскоре гости разделились на отдельные группы. У каждой из них были свои особые интересы, хотя разговоры главным образом шли об исторической миссии оккупантов. Только молодежь избегала серьезных бесед и отдавалась танцам. Неумолкаемо гремел духовой оркестр, Молодые женщины стремились перещеголять друг друга красотой и изяществом. Кавалеры не отставали, стараясь обратить на себя внимание дам и затмить соперников. Каких только талантов здесь не проявляли! Как залихватски выделывали па, притопывали, подпрыгивали и вихрем кружили своих дам! Как ловко поднимали их и вдруг становились перед ними на одно колено, так же внезапно вскакивали, увлекая их в стремительный вихрь мазурки!
Вокруг пана Дембицкого сгруппировалось большое вдело гостей. Среди них был и сам пан Длугошиц. Жесты, движения и слова его были неторопливы, он всегда и во всем сохранял чувство меры и сознание собственного достоинства. Ксендзы Ксаверий Пацейковский и Ян Галандзевский тоже были люди солидные, политиканы и дипломаты. Их больше занимали дела земные, чем небесные. Тут же сидели и пан Крулевский, адвокат Ладунский и несколько менее значительных лиц.
Сначала разговор шел о военных делах. В центре внимания был пан Дембицкий. Его слушали с напряженным вниманием. Пан Дембицкий рассказывал о последних военных операциях легионеров, в которых ему лично приходилось принимать участие. По его словам, не раз бывали критические моменты, и только его своевременное вмешательство спасало положение. Рассказывая, он пальцем чертил на столе расположение войск и направление боевых операций.