Трюфельный пес королевы Джованны
Шрифт:
– Будет вам, – с укоризной протянула собеседница. – У меня в мыслях такого ужаса не было. Просто Виктор все твердил про эту женщину в красной куртке и сейчас, наверное, ходит всем рассказывает… Сегодня он герой дня, ему всякий нальет! А ведь люди видели, как вы были одеты… Я наших поселковых сплетников знаю, им дай только палец, они всю руку…
– Какой палец?! – вспылила Александра. – То, что я была одета в красную куртку, не повод обвинять меня в убийстве! Это нелепость, глупейшая, неслыханная! Я вообще спала, когда Марина ушла! Вы же видели, что она ушла одна!
– Что она ушла со двора одна,
Александра онемела. Она отказывалась верить услышанному, но сильно забившееся сердце уже подавало сигналы паники.
– А вы не обижайтесь, – примирительно говорила тем временем Елена. – Я вас вчера впервые увидела. Павел вас тоже не знает. Утром Марина как с цепи сорвалась, убежала на станцию… Вы к нам через полтора часа только вышли. Вот все, что знаю. И еще одежда эта, будь она неладна… Задумаешься…
– Вы, значит, думаете, что я пошла вслед за Мариной?! – художница говорила с трудом, давясь словами. – Разве я могла пройти мимо вас, через кухню, незамеченной?! И потом еще вернуться?!
– А из комнаты, где вы ночевали, есть выход на заднее крыльцо, – невозмутимо ответила женщина. – И там не заперто. Мы редко запираемся. Да мы с Павлом и не сидели все утро на кухне. Проводили Марину, он снова прилег у себя, а я в своей комнате белье гладила…
– Но вы же сами не верите в то, что я могла это сделать!
Произнеся последнюю фразу, Александра сама почувствовала ее беспомощность. Молчание, бывшее ей ответом, звучало очень красноречиво. «А почему, собственно, она должна мне верить? Елена говорит сущую правду. Я для этих людей – никто, чужак, они не знают обо мне ничего. Имеют право думать, что им угодно. Тем более такое жуткое стечение обстоятельств…»
– Павел идет, – после паузы сказала Елена. – Вы мне потом позвоните, хорошо? Или, еще лучше, я сама перезвоню.
Положив на стол замолчавший телефон, художница спрятала лицо в ладонях. Голова вдруг разболелась так, что Александра готова была стонать. «Это кошмар, непрерывный ужас. Не успела опомниться от того, что случилось на днях, и вот, извольте… Чуть ли еще не хуже! Теперь уже прямо подумают на меня! А если разбираться не будут, возьмут этого пьяницу в свидетели, Елена поддакнет – я уже вижу, что заступаться она за меня не собирается… К тому и весь разговор велся… Тогда конец. Единственными картинами, которые я буду наблюдать ближайшие годы, станут татуировки у моих соседок по нарам!»
Отняв руки от лица, Александра, поморщившись, взглянула на свою куртку. «Угораздило же случиться такому сходству… Немыслимое невезение. Как будто нарочно судьба загоняет меня в угол, чтобы я не могла шевельнуться, удрать… Из мастерской-то сбежала, но теперь – шалишь! Труп налицо, свидетель тоже… И конечно, поверят ему, он же местный, а я явилась неведомо откуда и зачем!»
Сняв куртку со стула, она зачем-то разгладила ее ладонью. Ткань, пропитавшаяся сыростью в последние оттепельные дни, уже высохла, лишь подкладка казалась чуть влажной. Александра рассматривала куртку, верно служившую ей несколько лет, с неприязнью, словно та и была причиной случившегося несчастья.
«А если выбросить ее? – пришла художнице мысль, которая тут же показалась бесконечно нелепой. –
И все же, убеждая себя в этом, она чувствовала иное. Ее жгло и мучило чувство вины перед погибшей приятельницей, хотя упрекнуть себя художница могла лишь в том, что обратилась к ней за консультацией.
«Марина сама зажглась идеей поехать за город, я не стремилась, не тащила ее туда на аркане… Она просила меня, прямо настаивала! Я до последнего момента сопротивлялась… Из дома утром Марина ушла сама. Но с кем же она встретилась? Елена говорит, у нее не было там знакомых. Но она об этом могла и не знать… Нельзя утверждать подобные вещи. Марина давным-давно могла с кем-то познакомиться и враждовать тоже могла. Вдруг это убийство из ревности? Может, Марина нравилась мужу этой женщины в красной куртке. Она ведь интересная, да еще одинокая… была».
Александра никак не могла смириться с тем, что о приятельнице теперь приходится думать в прошедшем времени. Была, и больше ее нет. Положив куртку на постель, она присела рядом, ощущая себя вымотанной до предела.
«Одно ясно: бежать из Москвы мне уже нельзя. Теперь это будет очень подозрительно выглядеть… Хотя формально со мной еще никто не связывался, подписки о невыезде я не давала, даже никто не позвонил. И все равно, получается, что я уже сбежала с места преступления, не дождавшись полиции. Это Елена виновата, заладила: «Поезжайте да поезжайте, вы тут полдня прождете!» Я и рада была удрать… Не могла на тело смотреть… Остальные спокойно глазели, даже с удовольствием, а мне казалось, вот-вот сознание потеряю. Почему иных людей так притягивает вид смерти? Для них это – источник удовольствия? Они свое существование, которое еще не прервалось, таким образом ярче ощущают, что ли?»
Родители вернулись вместе. Александра, обняв отца, повторила обещание задержаться как можно дольше. Тот был растроган:
– Я не ожидал… Ты и раньше обещала проводить с нами праздники, но сама помнишь, чем кончалось…
– На этот раз правда остаюсь. – Отстранившись, женщина разглядывала его, стараясь не выдать терзавшую ее тревогу.
Отец изменился, но выглядел не так скверно, как она опасалась. Он слегка похудел, вид у него был усталый, но ей случалось и прежде видеть его таким.
– Ну и славно, что остаешься! – сказал он преувеличенно бодро и, взяв дочь за плечи, принялся вертеть ее, как куклу. – Хоть посмотрю на тебя… Все такая же.
– И ты все тот же!
– Если бы… – попробовала внести пессимистическую ноту мать, но муж ее остановил:
– Мы все вместе собрались не для того, чтобы портить друг другу праздники, а чтобы провести их весело, так? Ну вот и давай без этого твоего нытья!
Грубоватое замечание мгновенно привело мать в хорошее расположение духа. Она странным образом успокаивалась, если муж обрывал ее жалобы, которые звучали нередко без меры. Сразу повеселев, женщина отправилась переодеваться и готовить ужин, а отец вновь повернулся к Александре: