Трюфельный пес королевы Джованны
Шрифт:
На втором этаже Александра остановилась. Запертая (она тут же проверила это) дверь бывшей мастерской Рустама, мастерской, где погиб адвокат, притягивала ее взгляд. «Это может быть только здесь, если аукцион вообще не выдумка, не мистификация, как предположил Птенцов! – Женщину знобило, она ежилась, стягивая на груди полы пальто. – Но тогда это невероятная дерзость – продавать пса в квартире, где совершено убийство! И почему именно здесь?..»
Она прислонилась спиной к стене. Ноги едва ее держали. Художнице вспомнилось, как
Женщина снова дернула дверь. «Это будет здесь! Но ни звука, ни шороха, ни единого признака жизни! Быть может, кто-то затаился внутри?!» Александра решила выйти на улицу и следить за подъездом снаружи. Это было во всех отношениях безопаснее. Мысль о возможной опасности все чаще посещала ее, став почти привычной.
Выйдя из подъезда, женщина обвела взглядом ряд припаркованных вдоль тротуара машин. Их было необычно мало. «Воскресенье!» – вспомнила Александра. Она перешла через дорогу и, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, остановилась у газетного киоска на углу ближнего дома. Отсюда ей был хорошо виден вход в особняк, где располагались мастерские.
Птенцов приехал на такси, через полчаса после того, как она заняла свою наблюдательную позицию. Александра предполагала, что его будет сопровождать Виктор, но антиквар прибыл в одиночестве. Мучительно морщась, он долго выбирался из машины. Художница поспешила ему на помощь. – Мне сегодня совсем нехорошо! – признался он, опираясь на ее руку. Лицо у него было землисто-серым. – Ноги не держат. Это здесь?
Он указал на потрескавшийся фасад старинного особняка. Александра кивнула:
– Да, но, кажется, вы приехали первым. Никого еще нет. Подъезд пуст.
– Вы в самом деле… – Он остановил на женщине долгий вопросительный взгляд, который Александра выдержала. – В самом деле не имеете к этому аукциону отношения?
– Никакого, – отчеканила она.
– Но тогда это очень странное совпадение!
– Очень… – сдержанно ответила Александра. – Что же, на улице ждать не стоит. Квартира, где, как я думаю, будет проводиться аукцион, пока заперта. Позвоните, ведь у вас есть номер! Быть может, они там заперлись изнутри!
Птенцов достал телефон из кармана обвисшего, потрепанного пальто. В утреннем свете на его щеках блестела седая щетина. Шарф, упавший с одного плеча, подметал тротуар. Мужчина набрал номер, подождал несколько секунд, сильно изменившись в лице от волнения. В сумке у Александры запел телефон.
Достав его, женщина увидела на дисплее фамилию Птенцова.
– Вы перепутали, вы мне звоните, – сказала она.
Мужчина выключил телефон. Их взгляды встретились и словно сцепились крючками.
– Я ничего не путаю. В сообщении, которое я получил последним, был указан этот номер, – возразил Птенцов. – Жаль, я не попробовал его набрать сразу же, привык, что у продавца пса всегда заблокирован телефон. Я бы тотчас понял, кому звоню, вы же у меня в записной книжке значитесь!
– Но я…
– Стало быть, это вы и должны провести меня на место аукциона! – перебил мужчина. – Ну же?!
– Но у меня нет ключа, – ответила как во сне Александра.
– Было сказано, что у этого человека есть ключ и он все знает.
Все еще чувствуя себя персонажем дурного сна, она опустила руку в карман пальто, нащупав ключ от мансарды.
– Я могу отвести вас наверх… – пробормотала она. – К себе.
– Это как вам будет угодно, – резко ответил Птенцов. – Мне написали, что меня отведут на место аукциона.
Возражать художница не стала. Реальность висела на волоске, она никогда прежде не ощущала так отчетливо ее иллюзорность. И все же ее манило неизвестное, как манит брошенный вызов, на который разумнее всего было бы не отвечать…
Они вошли в подъезд и стали подниматься по лестнице. Птенцов шагал тяжело, с трудом, но на руку спутницы больше не опирался, предпочитая цепляться за шаткие перила. «Он не верит мне! – стучала у Александры в висках единственная мысль. – Он не верит!»
Женщина и сама с трудом верила в происходящее. На площадке второго этажа она задержалась и тронула дверь. Мастерская была заперта.
– Выше! – отрывисто произнесла она.
На третьем этаже было тихо, казалось, и он вымер. На площадке четвертого их встретила лишь звенящая тишина. По железной лестнице, ведущей в мансарду, Птенцов всползал уже еле-еле, содрогаясь всем телом и задыхаясь.
…Они вошли в мастерскую, и мужчина, едва переводя дух, упал на подвернувшийся стул. Он открывал рот, собираясь что-то сказать, но тут же замирал, с досадой отмахиваясь, словно прогоняя кого-то невидимого, кто мешал ему дышать. «А если он умрет здесь, сейчас?» – с ужасом подумала женщина.
В кармане у Александры запел телефон. Взглянув на дисплей, она увидела незнакомый номер.
– Я только что последовала твоему совету. – Голос Маргариты, далекий и отстраненный, звучал как из другого мира. – Позвонила бабушке Иоаси и все ей сказала.
– Это… – Александра едва подбирала слова. – Это самое лучшее, что ты могла сделать! Давно надо было признаться, что они не родня!
– Она все знала. С самого начала.
Молчание, повисшее в трубке, было хрупким, словно выдутым из тонкого стекла.
– Она сказала, что знала – они с Иоасей не родственники. Знала о том, что Лукас не отец ребенка, когда Иоася еще не родилась. Ей сказал сын.
– То есть он знал?!
– Лукас и погиб из-за того, что знал, – холодно, бесстрастно обронила Маргарита. – Я думаю, Иоасю потому и приняли в семью, что за нее была уплачена такая дорогая цена.