Трюкач
Шрифт:
Хмырь стал говорить. Хмырь стал умалчивать, говоря не то и не о том. Хмырь аккуратно огибал роль фирмы «Этаж» в игре-отхапыванье роскошной кубатуры в центре города – потом, позже, завтра, послезавтра фирма готова встретиться с неожиданным родственником и решить проблемы к обоюдному удовольствию. У хмыря солидная фирма, не хухры-мухры! Не навроде Мавроди! Они никогда не нагревают клиентов, и Настасья Филипповна, кстати, была обеспечена фирмой всем необходимым. У нее с фирмой сложились близкие, почти родственные отношения, и вдруг!… Вот-вот! Как раз за ТОЙ дверью какой-то армянин живет. Он как раз что-то не того! Видел кровь, мастер? Лучше туда не заглядывать (Да уж, Ломакин, да уж!). Эти черные – вообще!
Им человека порезать, как тебе, мастер, стопку опрокинуть.
– Не мешало бы! – спохватился Ломакин, вытягивая из бокового кармана куртки припасенную бутыль. Хмырь все косился на карман, косился. И Ломакин решил, что – не мешало бы. Заодно отвлечь хмыря от куртки (в кармане-то бутыль, но под курткой, именно с этого бока, – сунутый за пояс «вальтер»!). – Пошли! Ко мне зайдем! – он хозяйски направился в каморку нетленной старушки, тем самым еще и показывая: я тут бывал, я тут не случаен, я не кто иной, я племянник. Набулькал в единственный замызганный стакан сиреневой жидкой тягучести (что же такое он приобрел?! что за самое то?! химия-ликер!), приказно сунул в руки хмырю, обманув жестом, мол, я – следом за тобой, пей, стакан-то один!
Петр-Алексей, изголодавшись, углотал до дна, фыркнул, вернул емкость. Себе!
– Я – за рулем! – категорично отказал Ломакин и набулькал еще, до краев. – Давай-давай! Я свое наверстаю.
– Я тоже… за ру… – вспомнил, что он уже не «за ру…», и с горя хватанул второй стакан. – Давай пойдем. Давай я позвоню. За нами приедут! А то ЭТИ приедут.
– Какие – ЭТИ? – Ломакин снова впал в образ туповатого, однако настырного саратовца, из тех, что требуют: нет, ты объясни, ты растолкуй, ты думаешь, не пойму? думаешь, глупей тебя? ладно, я уже понял, что ты неплохой мужик, но тогда объясни, кто тут плохой!
– Эти… – химия-ликер подействовал мгновенно. – Им мало не будет. Они еще узна-а-ают, как на нас наезжать!
– Кого задавили-то? – шоферюжно истолковал «наезжать» племянник-работяга.
Царь-царевич смерил Ломакина пьяно-снисходительным взглядом: ишь! деревня-тетка-глушь-Саратов!
– Думаешь, я случайно там сидел?! Я специально там сидел! – бывший затворник-»Монтрезор» расплывался на глазах. – Они сначала об нее споткнулись, потом сели. А я слышал! Они пленку искали. Они друг другу так и сказали: ни хрена, никакой пленки нет! Ну, наши теперь им пока-а-ажут пленку! Та-акое кино покажут!
– Какое кино? – встрепенулся Ломакин. – Ка-ко-е ки-но, мужик?!
– А я знаю?! – попытался пожать плечами Петр- Алексей, но координация уже нарушилась, не получилось.
Не было печали Ломакину! Так, глядишь, смежная профессия обретается: спаивание неустойчивых элементов до состояния полной невменяемости. То зэк Елаев-Елдаев, то теперь царь-царевич от фирмы «Этаж».
Петр-Алексей уронил голову, тут же взбодрился, изображая: кто-кто, но я в форме!
– Не звони ментам, мастер! Вот по этому номеру звони. Пусть наши приедут! – Он коряво принялся рыться-чесать подмышкой, оказалось, что пытается извлечь визитку. Извлек. – Звони! А то ЭТИ раньше приедут!
Экие мы! Не просто «Этаж», судя по визитке, но «Этаж LTD». В каком смысле LTD? В каком смысле «лимитед»? Мол, первый и последний этажи не предлагать?! Новые русские, чтоб вас! Как у вас с великим-могучим-правдивым-свободным?!
Однако пора сматывать удочки. Снова дурная бесконечность! Было, было! Точно так же Ломакин сидел, но с зэком Елаевым-Елдаевым. Точно так же опасался внезапного звонка или, спаси-сохрани, внезапного визита внезапных… кого?! А время между тем – тик- так, тик-так. Уже не час бубны. Уже давно не час червей. Час крестов. И пока все, кого Ломакин пометил крестиком, не пригодились либо увильнули: Кудимов, детка-Лера, петушок-Ряба. Зато иных крестов понаставлено! На восьмерых бойцах – крест. На Петре-Алексее тоже смело можно рисовать букву «хер». И комнату Гургена отныне придется похерить. Лишился Ломакин убежища, негде теперь лечь на топчаны, так-то. Разве что в машине ночевать. А в которой? В гургеновской «вольво»? В «жигуле» царь- царевича? В «жопике» зелено-пиджачного мордоворота, – которому уже никогда не сесть за руль?
Не было ни гроша, ан в одночасье (в одночасье крестов) смело может Ломакин уподобиться некоему бизнесмену… Кажись, на Свердловской киностудии ему, Ломакину, рассказали то ли анекдот, то ли быль: «В автосалоне новоявленный российский нувориш долго приценивается к «мерседесу», а потом вдруг р-раз и покупает три «жигуля». В чем дело, продавец в недоумении. Очень просто, отвечает, за те же деньги у меня одна машина всегда будет в работе, другая – в ремонте, третья – в розыске!» Фольклор…
Пожалуй, не нужно Ломакину трех машин. Пожалуй, «жопик» сгодится только для того, чтобы на нем проехаться куда подальше от подъезда бывшего убежища, – пусть НЕ ГЛАЗИТ. А стопануть его, «жопик», не слишком далеко от «жигуля» и короткой перебежкой – к угнанной собственности отключившегося в каморке бабы Аси Петра-Алексея. Сотовый телефон во как необходим! Тому же Газику дозвониться – так или иначе нужно про Октая-Гылынча-Рауфа сказать, так или иначе нужно Гургена вытребовать назад, в Питер. Оно конечно, не самые приятные известия, но… не дети, давно не дети – сколько ни прячься под одеялом, бука не исчезнет. Когда-то надо… Тем более, что междугородный трезвон в прихожей-зало, куда возврата нет, – определенно, из Баку. И значит, надо срочно в Баку дозваниваться хотя бы с тем, чтобы просигналить: куда угодно, только по номеру Мерджаняна-Ломакина не звоните, друзья! Там такое… Прилетай, Гурген, обмозгуем. Нет, не телефонный разговор. Даже так! Прилетай, но не в Питер. У тебя в Москве есть дела? Лети туда. Делай дела, встречайся… с кем угодно встречайся, но фиксируй время-место, чтоб впоследствии могли подтвердить: Мерджанян тогда-то и тогда-то был в Москве, не в Питере!
Да что стряслось-то, Алескерыч?!
Не телефонный разговор! Тем более не телефонный, учитывая «гургенистость» абонента, находящегося в Баку. Быстро – оттуда! Быстро – в Москву! Оставь номер – Ломакин сам выйдет на тебя! Ладно, Гурген! Дружба – есть способность до поры до времени не взваливать на друга проблемы, которые тот все равно не сможет решить. До поры. До времени.
Пора пришла. Время наступило. Уж такое время, Гурген, извини. Час крестов, Гурген, час крестов.
Ломакин бросил «жигуль» царь-царевича где-то в проулках неподалеку от площади Труда, неподалеку от бокса, арендованного Мерджаняном под «вольво». Если не обдерут лихие умельцы бесхозную машину до того, как ее обнаружат менты по заявлению об угоне, то Петр-Алексей на радостях простит пропажу сотового телефона: уф-ф! всего-то! еще б и приплатил!
Приплачивать не надо. Обретение сотового телефона – не рецидив юношеской клептомании, но, если угодно, компенсация за то, что волей-неволей те же «петрыэлтеры» лишили Ломакина возможности пользоваться общим телефоном, одиноко висящим на стеночке прихожей-зало по известному адресу. По адресу, куда теперь Ломакину дорога заказана. И Мерджаняну – заказана. И надо побыстрей Гургену о том сообщить.
Трубка накалилась и обжигала пальцы – Ломакин счел повышенную температуру не какой-то там метафорой, но объяснимыми коммуникационными сложностями. До Баку всегда дозвониться – проще до Австралии!
Он ерзал на переднем сиденье гургеновского «вольво» в запертом боксе, набирал и набирал восьмерку, код, номер Газанфара. Не откликается. Вообще никакой реакции.
Восьмерка. Код – 892. Номер Газика.
Ну же! Время детское! 22:30… Допотопный бакинский анекдот: «Передаем полонез Огинского! – Га-азик! Иди домой! Уже половина одиннадцатого!». Анекдот анекдотом, но отзовитесь, паразиты! Уже половина одиннадцатого! Гургену необходимо СЕГОДНЯ улететь – хотя бы в Москву. Чтобы пусть глубокой ночью, но быть не в Баку, в Москве (не в Питере!). Если они (Газик, конечно, проводит) не успеют к последнему вечернему рейсу (билет – ерунда! на лапу дать, много дать!), то – лишь поздним утром завтра. Сложнее потом объясняться-доказывать: алиби! алиби! Чем дольше пауза, тем путанней путаница: Мерджанян был в Баку, потом в Москве, но в Баку он был под другой фамилией, зато в Москве – под своей, а вот в Питере его не было – ни под своей, ни под чужой! А под какой под чужой?! А это никого не касается, упрется Гурген. Касается-касается! Компетентным службам самим решать, что кого касается! Уж не под фамилией ли Ломакина, дружка вашего? Нет, под какой угодно, только не под этой, упрется Гурген. А что так? А то! Не ваше дело!