Тщательная работа
Шрифт:
16 мая 1996 года поздним утром Жан Клод Бонифас и Надеж Вермонтель наткнулись в лесу Фонтенбло на труп мужчины с пулей в голове.
Мужчину быстро идентифицировали как Ролана Сушье, торгового представителя, занимающегося санитарным и отопительным оборудованием. Пуля из автоматического оружия 22-го калибра, редко встречающегося в здешних краях. В картотеке оно не значилось. Бумажник, деньги и кредитные карточки исчезли. Гипотеза об убийстве с целью ограбления была тем более убедительна, что его кредиткой воспользовались в тот же день на маленькой автозаправке в тридцати километрах к югу и что беглец использовал машину Сушье.
Две детали все же привлекли внимание следователей. Первой было малоизвестное оружие 22-го калибра. Баллистическая экспертиза показала,
Второй любопытный факт касался одежды жертвы. В тот день на нем была спортивная голубая рубашка и белые мокасины. Его жена обнаружила этот факт при опознании тела. Она была совершенно категорична: у ее мужа никогда не было такой одежды. В ее заявлении даже упоминалось, что никогда «она не позволила бы ему надеть нечто подобное».
— Не слишком убедительно… — протянул Ле-Гуэн.
— Самому слабо верится.
Они сравнили детали расследования с отрывками из книги, которую факсом переправил им Балланже. Джон Д. Макдональд, № 698 в «Черной серии».
Французский перевод вышел в 1962-м.
Стр. 163
В семи-восьми метрах от них лежала куча камней.
<…> Мужчина лет тридцати пяти стоял у открытой дверцы машины. Он потер затылок и скривился. <…> На нем была голубая спортивная рубашка, влажная под мышками, серые брюки и черно-белые башмаки. <…>
— Чуть дальше, — продолжил Камиль, — автор говорит об убийце.
Он прицелился снова. Маленькая круглая дыра появилась во лбу Бечера, наверху, чуть слева. Глаза его расширились. Он шагнул, попытался расставить ноги, чтобы устоять на земле. Потом медленно осел, будто стараясь смягчить падение.
— М-да, — хмыкнул Ле-Гуэн с гримасой отвращения.
Какое-то мгновение они сидели в задумчивости.
— Ладно, — начал Камиль, — мне тоже кажется, что это пустой номер. Слишком много расхождений в деталях. В книге определенно сказано, что мужчина получил «удары перочинным ножом» и что у него «на мизинце левой руки тяжелый перстень»: нет и следа чего-то подобного у покойника в Фонтенбло. В романе на месте убийства находят огрызок сигары и полбутылки бурбона: этого тоже нет. Как и коробки с итальянской плиткой, брошенной на камни. Нет, не сходится. Обманка.
Ле-Гуэн думал о другом.
Последовавшее молчание касалось уже не этого дела, которое для них было решенным, а другого, и с неизбежностью вело к менее тихим берегам…
— А что до этого… — глухим голосом проговорил Ле-Гуэн, — тут я с тобой более или менее согласен. Думаю, надо предупредить судью.
Жан Франсуа Рише отпуск не брал, но работа торгового представителя оставляла ему свободное время, особенно в июле. Как-то вечером во вторник он предложил своему шестнадцатилетнему сыну Лорану поехать порыбачить на Сену. Что они и проделали 6 июля 2000 г. По традиции место выбирал сын. Лоран искал «подходящий уголок» для того дня, но найти не успел. Едва отойдя на несколько шагов, он напряженным тревожным голосом позвал отца: у берега реки, животом вниз, в неглубокой воде плавал труп женщины. Лицо погружено в ил. На ней было серое платье, покрытое кровью и грязью.
Двадцать минут спустя прибыли жандармы из Корбея. Расследование, порученное подполковнику Андреани, было немедленно начато. Менее чем через неделю стало известно приблизительно то же, что и осталось известным: практически ничего.
Молодая женщина, белая, около 25 лет, со следами жестокого избиения, во время которого ее буквально таскали за волосы, о чем свидетельствует содранная кожа на лбу и целые пригоршни вырванных волос. Для нанесения ударов убийца использовал молоток. Вскрытие, проведенное неким доктором Монье, показало, что жертва умерла не от жестоких побоев, а немного позже, от двадцати одного удара ножом. Никакого следа сексуального насилия не выявлено. Жертва зажала в руке обрывок серой ткани. Смерть наступила около сорока восьми часов назад.
Расследование быстро установило, что молодая женщина была жительницей Корбея по имени Мариза Перрэн, о чьем исчезновении четыре дня назад заявили ее родители; исчезновение подтверждали ее друзья и работодатели. Молодая парикмахерша, которой было 23 года, проживала на бульваре Республики, дом 16, в съемной трехкомнатной квартире, которую она делила со своей кузиной Софи Перрэн. Все, что о ней можно было сказать, выглядело вполне банальным: каждое утро на общественном транспорте отправлялась на работу в салон, на работе ее ценили, в конце недели вместе с кузиной выбиралась в какое-нибудь модное местечко, флиртовала с мальчиками, с некоторыми из них спала. В общем, ничего примечательного, кроме того факта, что она покинула свой дом в четверг, 7 июля, около 7.30, одетая в белую юбку, белую блузку, розовую куртку и туфли на низком каблуке, и нашли ее только два дня спустя, одетую в серое платье, с наполовину разбитой головой, погруженной в ил. Эта смерть осталась необъяснимой. Ни одна деталь не позволила выяснить ни как она исчезла, ни как попала на берег Сены, ни что делала все то время, которое прошло между исчезновением и смертью, ни кого она встретила, ни кто, по всей вероятности, ее убил.
Следователи выявили несколько странных моментов в этом на первый взгляд банальном деле. Например, тот факт, что жертва не подверглась сексуальному насилию. В большинстве случаев, когда девушек обнаруживают в сходных обстоятельствах, есть следы такого насилия. Здесь — ничего подобного. Насколько мог установить судмедэксперт, последние сексуальные контакты Маризы Перрэн имели большой срок давности. Говоря яснее, настолько большой, насколько имеющееся в его распоряжении оборудование могло определить. Такого рода периоды исчисляются неделями. И действительно, ее кузина на втором допросе подтвердила, что жертва в последнее время «не тусовалась» из-за любовного разрыва, который едва начал затягиваться («Она прям места себе не находила!» — подчеркнула кузина, похоже с оттенком восхищения). Герой этого разрыва, некий Жоэль Ванекер, почтовый служащий, был допрошен и тут же освобожден от подозрений.
Настоящей странностью (ни изнасилование, ни его отсутствие в наши дни не дают оснований для разговора о странности в буквальном смысле), воистину диковинным фактом было серое платье, в котором обнаружили жертву. Ее след потерялся на несколько дней, девушка вполне могла переодеться, и даже не один раз, но чего следователи не могли объяснить, так это почему ее выловили одетой в длинное платье, сшитое приблизительно в 1870 году. Сам факт, кстати, был установлен довольно поздно. Казалось странным, прежде всего родителям и кузине, что девушку нашли в бальном платье. Эта деталь не вязалась ни с ее привычками, ни со сложившимся представлением о ней, к тому же никакого бального платья у нее отродясь не было. Внимание экспертов привлекла и степень ветхости платья, которая шла вразрез с продолжительностью пребывания тела в воде. Тогда следователи обратились к специалистам и провели экспертизу ткани и пошива. Мнение было единодушным: платье было произведено, без сомнения, в парижском регионе, нитками и пошивочными приемами, восходящими к середине ХIХ века. Использованные пуговицы, как и синий позумент, позволили уточнить дату — 1863 год, с возможным отклонением плюс-минус три года.
Экспертов, консультировавших расследование, попросили определить цену платья. В преступлении не было, если можно так сказать, ничего беспричинного, раз уж убийца решился отправить в реку вместе с трупом антикварное изделие стоимостью в три тысячи евро. Единственным объяснением, которое сумели придумать, было то, что он, возможно, не знал его истинной стоимости.
Поиски продолжились среди антикваров и старьевщиков. Из-за нехватки людей область расследования ограничилась районом преступления, и после долгих недель работы выводы не продвинулись ни на миллиметр.